— Вот, — заявил Никифоров Косте, принимаясь расхаживать по кухне и указывая на нее рукой. — Полюбуйся. Пример того, как они добиваются своего. Классика жанра. Моя бывшая жена тоже рыдала, когда ей не удавалось победить меня иными способами. Я опытный. Так что вы меня, Поля, не разжалобите. Я не желаю быть вашей нянькой. Я думал, у вас достаточно мозгов, чтобы это понять.

Он схватил ее за локоть, стащил с табуретки, вывел в коридор и велел:

— Обувайтесь.

Она сунула ноги в босоножки и вышла на лестничную площадку. Дверь Никифоров предусмотрительно распахнул. Она хотела сказать ему напоследок, что он не может, не должен так с ней поступать, но ей не хватило духа.

— Извините, Поля, но у меня своя жизнь, и я не желаю вас в нее впускать только потому, что вам этого хочется.

Он захлопнул дверь и, фальшиво насвистывая, вернулся на кухню. Бунимович вертелся на табуретке, кряхтя и вздыхая.

— Ну ты крутой, — сказал он, качая башкой. — Я бы так не смог. А какая девка!

— Хочешь, догони и возьми ее к себе, — буркнул Никифоров, катастрофически недовольный собой.

Он полагал, что испытает чувство облегчения. Ведь он проявил настоящую мужскую твердость и упредил все неприятности, которыми рыжая штучка пыталась щедро с ним поделиться. Она могла испортить ему самые замечательные летние месяцы!

Увидев пакет, он заглянул в него и сказал:

— Ты гений, что принес коньяк. Сейчас мы тяпнем по пятьдесят грамм и забудем о плохом.

— Это не я принес, — хмуро заметил Костя, которому тоже было несколько не по себе. — Это она.

— Кто? — переспросил Никифоров, не веря своим ушам.

— Твоя Поля!

— Не может быть, — покачал тот головой, достал коньяк и добавил:

— Для нее это слишком дорого.

После чего заглянул в пакет, увидел там пачку «Мальборо» и понял, что это действительно она.

— О, черт! — воскликнул он, беспомощно оглядываясь на дверь. — Полагаю, она пыталась меня задобрить. Почему ты мне сразу не сказал, что это ее коньяк?

— Чтобы ты выбросил их вместе?

— Если я верно оценил ее материальное положение, она собирается умереть с голоду, — зло бросил Никифоров. — У нее ничего нет. У нее даже дома нет!

— Как это? — испугался Бунимович.

— Сдала свою коммуналку жильцам. Почему-то я уверен, что аванса она с них не потребовала. Как вариант есть дача кузины, но без меня ей там, судя по всему, не в кайф.

— Знаешь, я приглашу ее к себе пожить, — неожиданно решил Бунимович.

— Остынь! Она не из тех девиц, которые легко относятся к случайным связям.

Костя, которого обозвали случайной связью, рассердился:

— Мне не нравится, что хорошенькая девушка ушла отсюда в слезах! Бунимовичи никогда не заставляли женщин плакать.

— Закажи себе герб и сделай на нем такую надпись, — ехидно сказал Никифоров. — Кроме того, она не так молода, как тебе кажется.

— Но ей ведь не больше тридцати?

— Лет двадцать восемь. Ну, двадцать семь. В таком возрасте женщины уже должны иметь семью, воспитывать детей, а не бегать с коньяком по случайным знакомым!

— Что она тебе такого сделала? — с любопытством спросил Костя.

— Она не дает мне работать. У нее масса проблем, которые некому решать.