— Не лезь не в своё дело! Молчи да дышь, будет барыш…

Мужчина ушёл, скрылся в темноте. Хозяйка вошла в хату и молча залезла на печь.

Федор тоже прилёг на своё место, рядом с товарищами. На сердце было тревожно.

«А что, коли назад повернуть? — подумал он. — Тутошние люди к Петербургу ближе, лучше и царя знают, — размышлял Федор. — Может, правда всех нас в кайданы закуют? Но и вертаться нельзя, черноморцы на нас надежду имеют…»

Погожим сентябрьским утром к Екатеринодару подходили войска. Наказной атаман вёл на подавление мятежа Вятский и Суздальский полки да конных донцов.

В коляске с Котляревским ехал полковник Михайлов. Тучный, затянутый в мундир, полковник, оттопырив губу, брюзжал:

— Это ваша вина, генерал, что у вас нет порядка. Дождались, что четыре полка с артиллерией против бунтовщиков двинуть пришлось.

— А вы б на моём месте что предприняли, полковник? — раздражённо возразил Котляревский. Он с ненавистью смотрел на тучного полковника и думал: «Москаль проклятый, поучать берётся! Взять бы и вышвырнуть из коляски».

Жаль, сделать этого нельзя…

Михайлов снял с мундира налетевшую серебристую паутинку.

— Нет порядка в войске вашем, генерал. Вот отсюда и все. Жестче надо, генерал, жёстче.

Котляревский промолчал. Он понимал всю тяжесть своего положения. От этого полковника сейчас зависела его судьба. Нажалуйся он в Петербург, и тогда быть грозе…

Наказной атаман оглянулся. Длинной лентой растянулись по степи полки. Поблескивая штыками, по четыре в ряд, шли солдаты. За ними ехали чубатые донцы. Покачивался лес пик. Стороной двигались батареи. Сильные лошади тащили пушки, зарядные ящики.

Полковник не успокаивался:

— Ишь, мыслимо ли, какую силу‑то и против кого? Против скопища бунтовщиков!

«Жирная свинья, — думал Котляревский, — тебе ли не знать, что от этого скопища бежали вятцы, а каких‑то три десятка дней тому назад только малая часть этого скопища трепала твоих суздальцев!»

— Виделись ли вы, генерал, с полковником Пузыревским?

— Да! Он заезжал ко мне… Ему удалось войти в доверие к бунтовщикам и услать в Петербург всех вожаков. Только один ушёл. Тот, который осмелился напасть на суздальцев, — незаметно кольнул Михайлова Котляревский.

Делая вид, что не понял намёка, Михайлов спросил:

— А многих он увёл с собой?

— Да сотни три, говорят.

— Гм! Это хуже. Куда ж ушли бунтовщики?

— Говорят, в низовья… В плавни.

Вдали все яснее обрисовывался вал Екатеринодарской крепости, дубовые леса над Карасуном.

— Послушайте, полковник! Только действуйте быстро, без жалости. Не дайте им уйти в крепость. А укроются в крепости, выбить их оттуда будет трудно.

— Послушай, голубчик, — полковник тронул казака–ездового за плечо, — сверни‑ка в сторону.

Коляска, съехав с дороги, остановилась, пропуская полки.

— Так вы, генерал, говорите, что бунтовщики остались без вожаков?

— Да!

— Хорошо… Поручик! — крикнул полковник.

К коляске подскакал молодой поручик, лихо осадил танцующего жеребца.

— Передайте мой приказ: пехоте развернуться и оцепить лагерь бунтовщиков. Донцам рысью выйти вон туда, чтоб отрезать дорогу в крепость. — Михайлов указал на опушку дубового леса. — Пушки направить на бунтовщиков!