Я не хотела причинять ей вреда, тем более такого серьезного. Думала, Эмили упадет в воду и вылезет вся мокрая и грязная. Я хотела унизить и опозорить ее, ведь она этого заслуживала. Эмили Сноу постоянно издевалась надо мной, обзывала чудиком и неудачницей, вытаскивала из-под меня стулья и захлопывала двери у меня перед носом. А когда я перестала обращать на нее внимание, Эмили, настоящий маленький социопат, сменила тактику. Она стала милашкой, приносила мне модные журналы и приглашала поиграть в компании своих подруг, сплошных красавиц, как и она сама.

И я попалась. Однажды Эмили предложила сделать мне макияж, и я охотно устроилась на ее нижней койке. Нанося румяна на мои щеки, она сказала, что я нравлюсь Дилану Картеру, симпатичному парню из Техаса. Я радовалась, что Эмили приняла меня в свой круг, и не заметила, что она и ее подруги с трудом сдерживают усмешки. Эмили предложила мне подойти к Дилану во время ужина, и я последовала ее совету.

Он рассмеялся прямо в мое слишком густо накрашенное лицо. Сквозь слезы я увидела, что смеется не только Дилан, а вообще все вокруг, даже вожатые, что было обиднее всего.

Четыре дня спустя, когда Эмили остановилась, чтобы завязать шнурок, воспоминание об унизительном случае в столовой все еще было свежо. Я шла последней, и, заметив меня, Эмили не преминула спросить, как там Дилан.

Я лишь хотела, чтобы для разнообразия посмеялись над ней. Но она разбила голову о зазубренный камень и покатилась к реке, оставляя за собой кровавый след. «Ужасный несчастный случай. Какая трагедия». Шанс получить повреждение мозга был один на миллион, и он все-таки ей выпал.

Друзья Эмили заявляли, что это я ее толкнула. «Чудачка во всем виновата!» — кричали они, тыкая в меня пальцами с розовым маникюром и размазывая тушь по щекам. Все остальные отводили глаза, когда я настаивала на версии о том, что Эмили просто поскользнулась и упала. Вожатые — те самые, что смеялись вместе со всеми в столовке, — внимательно следили за мной и не оставляли ни с кем наедине. Даже отец прервал мой рассказ словами: «О некоторых вещах лучше умолчать». Все вокруг думали, что я толкнула ее, но никто не знал наверняка.

Все, кроме Макса.

— Я не желала ей зла. Ты ведь тоже не хотел навредить Одри, верно? И то, и другое — трагическая случайность.

— Ты толкнула Эмили, а Одри упала сама.

— Представь, как это выглядит со стороны, Макс. Ты преследовал ее и…

— Я никого не преследовал.

— Да неужели? Тогда объясни, откуда взялись те фотографии. Объясни, почему ты прижимаешь к себе безжизненное тело Одри, почему ты заляпан ее кровью. — Я замолчала, чтобы он осознал всю серьезность моих слов, а затем показала на открытую бутылку вина. — С другой стороны, возможно, это и правда несчастный случай. Возможно, она напилась и упала, а ты вообще сюда не приходил, и Одри умерла, когда никого не было рядом.

— Она не умерла! — крикнул Макс, вытащив телефон из кармана. — Твою мать, Кэти, ты совсем ненормальная?

Нельзя, чтобы полиция застала его в таком виде — заляпанным кровью, с безумными глазами и историей про Эмили Сноу. Я была готова пойти на что угодно, лишь бы остановить Макса.