– Было такое. – Я сделал несколько шагов и подошел к столу, за которым он сидел. – Но общение с умным человеком само по себе таковым является, а ваша мудрость неисчерпаема. Как по мне, то, что вы говорите, надо конспектировать, а после выкладывать в социальных сетях вместо фотографий котиков и прочей чепухи, чтобы подрастающее поколение хоть что-то начало понимать в этой жизни.

– Лесть – плохое подспорье для доверительных отношений. – Погрозил мне пальцем Старик. – Она разъедает душу того, кому льстят, быстрее, чем ржавчина – металл, сам же льстец со временем начинает верить в то, что произносит, полностью лишаясь способности говорить правду.

– Вот, снова. – Улыбнулся я. – Афоризм как он есть.

– Посредственный трюизм, не более того. – Поморщился Старик. – Но я не о том. Итак, я совершенно закрутился, потому не смог отыскать хоть сколько-то пристойную вещицу, которую было бы не стыдно тебе подарить. Тем не менее слово есть слово, потому прими от меня пока вот эту бутылку вина. Знаешь, год 1783, тот, когда этот сосуд закупорили пробкой, был крайне насыщенным. Как уже было сказано, человек тогда впервые поднялся в воздух, Британия впервые со времен Цезаря признала свое поражение и подписала Версальский договор с американцами, а здесь, в снежной России, умница Дашкова основала Академию наук. Всем хороший вышел год, а вот виноград тогда не уродился. Поздние заморозки и засушливое лето, два злейших врага этой превосходной культуры, сделали свое дело, потому найти бутылку вина из долины Роны или Эльзаса урожая 1783 года уже тогда было не так и просто. Даже не знаю, где мой приятель отыскал эдакую редкость. Впрочем, он изрядный лакомка и эстет, потому вся его жизнь посвящена поискам таких удовольствий, которые найти невозможно. Что любопытно – иногда ему это удается. Ну а мне от этого сплошная польза, на этот раз принявшая форму трех бутылок редчайшего вина. И одна из них становится твоей. Прими ее.

И Старик протянул мне такой же сосуд, как и тот, что уже стоял на столе. Длинное горлышко, темное, почти черное пыльное стекло, сургуч вместо пробки.

– В жизни бывают такие моменты, когда ты не знаешь, куда дальше двигаться, – негромко сказал он. – Она в этот час напоминает тебе комнату, в которой есть много дверей, только часть их закрыта, а дорога, начинающаяся за остальными, ведет невесть куда, и нет уверенности в том, что этот путь верен. Если такой момент настанет, откупори эту бутылку, выпей вино, находящееся в ней, и, может быть, на ее дне ты отыщешь верный ответ. Ну а если нет… По меньшей мере ты получишь удовольствие от отменного напитка.

– Так и сделаю, – заверил его я. – Случаются у меня такие ситуации, хоть, конечно, и нечасто.

– Ну а довеском к этой бутылке я, пожалуй, сделаю свой долг, – добавил Старик. – Маленький, вот такой вот, но долг. Немногие могут похвастаться подобным, мастер Харитон, поверь мне. Ты – можешь. И знай: я про него не забуду. Долг – вообще единственная вещь на свете, про которую нельзя забывать, потому что раньше или позже его придут взыскивать, и к этому всегда надо быть готовым. Не случается по-другому, так устроен мир. Все проходит: детство, любовь, привязанности, беда, радость – все. А долг всегда остается долгом, это некая константа, которую не изменит ничто. Если ты на себя его принял – плати. Или умри, это единственное, что тебя от него освободит, да и то не факт. И я сейчас веду речь не про деньги, друг мой.