А мать? Может, поймет, что именно она виновата в его смерти? Нет, вряд ли ее будут мучить угрызения совести. Мамаша как-то ляпнула, что будет рада, «если Борька сдохнет».

А вдруг не будет никаких похорон? Может, его не найдут, он станет пищей для диких зверей, и только осенью какой-нибудь заплутавший грибник случайно наткнется на его скелет и остатки одежды.

А если он упадет неудачно, запутается в ветвях деревьев и не разобьется сразу насмерть, а поломает себе только руки и ноги и будет лежать здесь беспомощный, умирать долго и мучительно? Вдруг мир небытия не захочет принять его тело, не познавшее еще вкуса жизни и любви?

Словно вдогонку мыслям Бориса неожиданный порыв ветра прошелся по верхушкам деревьев, и кроны большущих сосен зашумели, задвигались, как бы протестуя против планов паренька. Небольшой дождичек из хвои и несколько шишек прошел на землю мимо Борьки, сидящего на ветке.

Вновь застонали своим заупокойным скрипом стволы старых деревьев. И снова наступила тревожная зловещая тишина.

«Может, не стоит бросаться с дерева? Нужно ли так рисковать?» — подумал Борис и понял, что прямо сейчас не сможет совершить свой задуманный роковой поступок. Лучше будет подождать утра. Жаль, нет ни веревки, ни ремня. Но можно зарезаться или вскрыть себе вены. Однако нужен нож или, хотя бы, бритва.

А ведь проще всего броситься под поезд! Нужно отойти подальше от станции, чтобы никто не видел и не помешал. Спрятаться около железнодорожного полотна, дождаться подходящего поезда и как Анна Каренина… Просто, надежно и легко. Как он сразу не додумался до этого?!

Но тут Борис представил себя искалеченным поездом. Его останки положат в гроб, закроют крышку, опустят в яму и засыплют сырой землей. Он уйдет в вечность. И никогда для него больше не наступит лето, которое он так ждал, никогда он не увидит море, о котором мечтал.

Ему вдруг стало очень страшно. Страх смерти проник в его душу и не хотел ее покидать. Только что смерть казалась ему избавлением, но сейчас он почувствовал, что больше не хочет убивать себя, по крайней мере, в этом темном глухом лесу. Нужно дождаться рассвета и хорошо обо всем подумать.

Под стук своего бешено бьющегося сердца, Борис спустился с дерева и почувствовал облегчение.

Он набрал сухой хвои и шишек, сделал из них небольшую лежанку. Мальчишка свернулся клубочком, подтянул ноги к животу, подложил под голову руки, накрылся курткой и попытался задремать.

Но сон не шел. Его опять стали преследовать воспоминания о событиях прошедшего дня. Он вспоминал о своем унижении в школе, и волны отчаяния то и дело захлестывали его. Временами Борису становилось так горько и нестерпимо жаль себя, что слезы буквально ручьем лились из его глаз.

Он впадал изредка в полудремотное состояние, но быстро выходил из забытья и тяжелые переживания вновь терзали его душу. Казалось, эта страшная ночь никогда не кончится. Вдобавок ко всему Борька сильно мерз. Шарф он не взял, осенняя, совсем не теплая, куртка, служившая ему вместо одеяла, была влажной и не давала тепла. Он надел куртку на себя и наглухо застегнулся. Но теплее не стало. Холод и мрак окружали парня. Зябко, темно, неуютно. Тело пронзала дрожь, зуб на зуб не попадал.