Савин, естественно, совершенно не привыкнув к такому со стороны подчинённых, набирает воздух в грудь, чтоб отправить меня подальше, и, возможно, при помощи охраны даже, но Воротов перебивает начальственный настрой, выкладывая на стол документы.

— Как я и предполагал, самодельный жук. Поставлен сравнительно недавно, причем, не только там, но и еще в нескольких машинах, включая машину начальника лаборатории. Технология, насколько я могу судить, а точнее скажут эксперты, другая, отличается от того, что было полгода назад. Тогда имел место быть просто банальный слив, причем, на старых носителях. А здесь совершенно другая система.

— Кудрявцева все же? — интересуется Савин, просматривая данные.

— Не думаю. Теоретически, у нее был доступ ко всем машинам, где найдены устройства, и установка произошла примерно в то же время, когда она приступила к работе в Центре…

— Это не она! — вмешиваюсь я, не выдерживая.

О чем они, блядь, говорят?

Сонька вздрагивает от моего рыка, а затем успокаивающе кладет ручку мне на предплечье.

— Папа, не кричи…

Савин косится на меня:

— Зубов, свободен. Завтра с утра ко мне. Будем решать, как работать дальше.

— Я не уйду без жены!

— Хорошо, Зубов. Тогда ты к ней сейчас присоединишься, — жестко отвечает Савин, — а девочка твоя пойдет в детскую комнату. А потом в спецприемник. Хочешь? Нет? Домой!

Я ловлю внимательный взгляд Воротова, затем подхватываю Соню на руки и молча выхожу из кабинета генерала.

Даже дверью не хлопаю.

Воротов появляется у меня уже поздно ночью.

Я успеваю уложить Соньку, без конца спрашивающую, где мама и когда она придет. Каждый такой вопрос бьет меня по морде сильнее, чем любой реальный противник.

И заставляет бессильно сжимать кулаки. Потому что ударить в ответ некого.

Впервые я ощущаю себя настолько беспомощным.

Вроде как жизнь меня не раз раком ставила, начиная с того пожара, где погибла мама, и заканчивая недавними событиями в Африке…

Но никогда, вот никогда я не чувствовал себя… Настолько никчемным, что ли?

Ненужным.

Моя Клубничка, моя девочка сидит сейчас в камере, с ней разговаривают разные ублюдки, а уж я прекрасно знаю, как они могут вести допросы, как они могут давить, унижать, запугивать…

Она сидит там. Совсем одна против них, и я нихрена не могу сделать!

Вопрос: нахера мне все мои звания, регалии, опыт этот блядский? Если я не могу вмешаться, когда это необходимо?

Соня сонно ворочается во сне, кривя губки. Сейчас заплачет!

Подхожу к ней, присаживаюсь на корточки перед кроватью.

Глажу по мягкой нежной щечке.

Маленькая такая. Очень маленькая. Особенно на контрасте с моей здоровенной кроватью. Плотнее укутываю ее одеялом, подкладываю со спины подушки, чтоб было удобней.

Дыхание выравнивается, бровки разглаживаются.

Так на Клубничку похожа.

Черт…

Иду на кухню, заваривать кофе, прикидывать, чем кормить дочку завтра с утра, перед садом, короче говоря, все, что угодно делаю, лишь бы не думать, как себя чувствует моя Клубничка сейчас.

Тихий стук в дверь отвлекает.

Подхожу, смотрю в глазок. Усмехаюсь, открывая дверь.

Я ждал его. Еще с того момента, когда взгляд поймал в кабинете начальства.