Михаил одевался по погоде. Если прохладно, так и кафтан накинет, а по такой жаре и рубахи одной достанет. Разве только еще и майку себе сшил, чтобы пот наружу не пускать, ибо от него все одно никуда не деться. Мурмолка, правда, оторочена мехом, чтобы сомнений никаких, что не простой человек. Ну и пояс воинский.

– Это как на то посмотреть. Не любим мы похваляться своим достатком. Не про нас это. А верно оно для вас иль нет, дело ваше. Мы своим укладом живем и вам не указываем, как жить, – в свою очередь, снимая рубаху и майку, произнес Михаил.

– Остер на язык, я гляжу.

– Если так, то ты еще острословов не видал. Потому как, на них глядючи, я и вовсе молчун, – возразил Романов.

– Ладно, молчун. Глянем, каков ты в деле, – хмыкнул Горыня, играя новым клинком.

Не смертельная схватка. А мечи меж тем настоящие, так что поаккуратнее надо. Потому мудрить, выхаживать да вываживать соперника не стали. Крутанули пару раз клинками. Сделали по нарочито обманному движению да сошлись со звоном стали.

Горыня, несмотря на свою стать, оказался ловким и подвижным бойцом. Отличная реакция и хорошая скорость. Хотя, конечно, за Романовым ему не угнаться. И дело тут не только в молодости, но и в способностях, проявившихся после того, как сознание Михаила наложилось на новое тело. Это поначалу управлять им словно со стороны было сложно или, скорее, непривычно. Теперь же он делал это походя и с невероятной легкостью.

– А молодец ты, Миша. Добро у тебя получается. И не гляди, что молод да мечу стал учиться не так давно, – удовлетворенно произнес Горыня.

– Как клинок? – улыбаясь в ответ на похвалу, поинтересовался Романов.

– Клинок добрый.

– Я гляжу, пользовал ты гнутые мечи и с ухватками знаком.

– Да каких только не пользовал за три десятка-то лет, с тех пор, как воинский пояс повязал. Но этот хорош. В руке порхает аки бабочка. Все ухватки с легкостью выходят.

– Моя работа.

– Я уж понял, что в кузницах твоих добрый товар куется.

– Не, Горыня, ты не понял. Я его сам выковал. А потому и слово знатного воя для меня особо дорого стоит.

– Сам? – выставив вперед клинок, с сомнением произнес воин.

– Сам, – кивая для вящей убедительности, произнес Романов.

– Ну то, что многие ремесла тебе по плечу, о том ведаю. А вот что ты столь знатный оружейник, не знал.

– Я еще и не тем тебя удивить могу.

– Ну-ка, ну-ка.

– Давай возьмем учебные мечи. Только позволь я со своим, – разворачивая второй сверток, произнес Романов.

При этом на лице Горыни появился легкий налет разочарования. Он-то, поди, думал, что там еще какой подарок. А на поверку деревяшка. Исполнена, правда, в форме гнутого меча, а главное, рукоять под углом.

Снова сошлись. Только на этот раз уже всерьез. Это с острым железом они осторожничали. Теперь же можно работать почитай в полную силу. Правда, не забывая о том, что доспехов на них все же нет.

Одна атака, и Горыня ощутил удар, от коего не спасла бы и броня. Во второй раз он пропустил укол в живот. Укол в бок. Укол в спину. Михаил использовал различные вариации, демонстрируя как скорость, так и технику исполнения. Хозяин усадьбы всерьез старался противостоять его финтам, но всякий раз немного опаздывал. И в основном оттого, что подобные ухватки были ему в новинку. Потому как колющие удары на Руси не в чести. Да и не только здесь.