– Все мои вои семейные. К плугу да ремеслам приучены. Сами себя могут прокормить, да еще и пользу казне княжеской принести податями. Ну и границу оборонить. Не сразу. Но сдюжим.

– Это что же за воины такие пахари? – вздернул бровь Горыня.

– Да уж какие есть. И как за сохой идти, знают, и как ворога рубить, ведают. Так что польза на границе будет, не сомневайся.

– Может, и так. Только отчего ты речь ведешь о податях? Слободы на границе платят только службой.

– Хаживал я по той дорожке, Горыня, с Алексеем, коий тогда еще императором не был. Там с нас тоже только служба была. Да только вышло все иначе. Потому и желаю сразу все по местам расставить. Со второго года, как град поставим, в казну мы станем отдавать десятину со всех наших доходов. А для досмотра за тем князь к нам своего мытаря приставит.

– Вот оно, значит, как. И к чему тебе оно. Ну и жили бы тишком да рядком.

– К тому, что ни ты, ни совет бояр не станете мириться с ложкой, проходящей мимо рта. А оттого и беды приключатся куда большие, чем польза. Проще сразу уговор заключить. Все, что сегодня мною в дар князю поднесено, творится в моих мастерских. Так-то, Горыня.

– Вот оно, значит, как, – вновь повторил и задумчиво помял подбородок боярин. – Ну, коли ты и сам готов платить подати, так к чему тогда на границе селиться. Выделим мы вам землю в глуби княжества, подалее от степи половецкой.

– Э-э не-эт. Так дело не пойдет. Заскучают мои пахари-ремесленники без звона мечей, хлопков тетив да скачки залихватской. Так что только граница.

– А как пожгут половцы?

– Это ж как им обозлиться нужно, чтобы собрать большое войско и пожечь град, где сотня воев за стенами. Чай не слобода крестьянская.

– Удивил ты меня, Михаил. Удивил.

– Так каково твое решение, Горыня?

– Что бы ты там ни думал, а решение в Переяславле принимает совет бояр. Так что придется тебе обождать.

– Надеюсь, недолго думать-то будете. Мне ить возвращаться нужно. А море с каждым днем все беспокойнее становится.

– Не переживай. Распотягивать не будем.

– Я чего сказать-то хотел, Горыня. Дело не мое, ты дядька, и тебе оно виднее. Только холоп, что подле князя обретается, непрост. Подминает он Ростислава под себя. Не пристало дружков воспитаннику подбирать средь тех, что старше него. Эдак и до беды дойти может.

– С чего ты взял, что он довлеет над князем?

– Князь подле тебя каждый день, а оттого ты перемен и не видишь. Я же гляжу со стороны. Приглядись и поймешь, что я прав.

– Присмотрюсь. Не сомневайся.

– Ишь каков. Славный подарок, – произнес Горыня, вертя изогнутый меч с утолщением на две трети клинка к острию.

– Испанская сталь. Та самая, что хороша и в мороз, – счел необходимым пояснить Михаил.

Как уже говорилось, местные металлурги работали все больше по наитию. Поили клинки кровью, обкладывали раскаленную заготовку разными травами да кореньями, искренне полагая, что творят какую-то ворожбу.

Романов прекрасно понимал, что тем самым запускаются различные химические процессы, ведущие к какому-никакому легированию. Но в чем там суть, ему знать не дано. Поэтому остается только подмечать наработки и использовать старые, а нередко и древние знания.