Самурай и сейчас, на московской площади, всё скалился. Ему нравилась свобода, а еще больше – что весь первый раздел Плана успешно завершен. Очки сделаны, разведка проведена, позиция обеспечена.
– Хорошая хаза?
– Сойдет.
– Близко отсюда?
– На троллейбусе.
Задрав головы, посмотрели на женскую статую, венчавшую магазин «Арменторг». Обоих забрали, когда высоченного здания еще не было, Пушкин стоял на другой стороне площади, а улица Горького выглядела совсем по-другому.
– Красиво, – сказал Санин.
– Блевотина, – отрезал Самурай.
Но спорить из-за архитектуры не стали.
– Рассказывай, кого выловил, – попросил напарник. – Не томи. Главное, Сагайдачный есть?
Это был его фаворит, в тридцать восьмом заведовавший «Спецобъектом 110», Сухановской пыточной тюрьмой. На Сагайдачного было больше всего свидетельских показаний.
– Нет. В адресном бюро не значится.
– Эх, жалко. Ну давай кто есть. Семеро, говоришь?
– Насчет одного не уверен. Имя, отчество, год рождения сходятся, но я съездил, понаблюдал. Не уверен. У тебя в описании худой брюнет выше среднего роста, а тот, которого я видел, пузатый и плешивый, сутулый.
– Мог разжиреть, облысеть и скрючиться. Сколько лет прошло. Это который?
– Лев Соломонович Ковнер.
– А, «Стоматолог». Тоже сухановский. В прошлом зубной техник. Пристегивал допрашиваемого к креслу, сверлил в нерв бормашиной. Трое свидетелей. Ладно, проверим. Остальные кто?
– Так… – Санин достал бланки, полученные в справочных пунктах. – Игнат Иванович Лесных. Живет в Марьиной Роще.
– Из Лефортова. Делал «яичницу» – давил сапогом яйца. Двое свидетелей. Отлично.
– Аркадий Фелицианович Блажевич. Живет на Шаболовке.
– Из Внутренней Лубянской. У меня проходит как «Психолог». Физических методов не использовал. Брал родственников. И потом уже не выпускал, даже если получал показания. Четверо свидетелей.
– Олег Константинович Лисицкий. Метростроевская улица.
– Гнида. Провокатор. Создал по меньшей мере три «контрреволюционные организации». Я думал, его самого в конце концов к какой-нибудь из них пристегнули, как это у них бывало. Но гляди-ка, живехонек. Знать, ценный был кадр.
– Он теперь заслуженный деятель искусств. Солидный такой, с тростью.
– Вот мы ему эту трость… – И Самурай объяснил, как он планирует поступить с тростью и деятелем искусств.
– Лоскутов Клим Евдокимович. Высотный дом на площади Восстания. Тоже стал большой человек, его на персональном авто возят.
– С охраной? – встревожился Шомберг.
– Нет, обычный шофер.
– Тогда ничего. Это так называемый «Железный прокурор». Всегда требовал приговора «по потолку». Бог знает, сколько народу угробил.
– Далее Иван Афанасьевич Щуп. Проживает за городом, в Лобне. Вчера полдня на него потратил. Точно он, никаких сомнений. Ходит в кителе без погон, но петлицы синие.
– Отлично. Был начальником поездного конвоя на Воркутинском направлении. Зверюга из зверюг. Очень много свидетелей.
– Последний, седьмой – Ласкавый Егор Трифонович.
– А-а, с сорок шестого до пятидесятого начальник матросского ШИЗО. Изобрел камеру-«холодильник». Шестеро свидетелей, все с застуженными почками. Я для Егора Трифоновича тоже кое-что по части почек придумал.