– В каком смысле?

– В таком, – стал пояснять Ингемар, – что однажды я ужасно нахамил ледяной колдунье. Нагрубил. Сильно. А она в наказание наложила заклятье, превратив меня из камаэля в демона льда. Все мои земли замёрзли, замок превратился в лёд, а слуги стали живыми ледяными статуями.

Аделина охнула.

– Что ты ей такого сказал?

– Я обидел женщину. Она оказалась колдуньей. Этого достаточно, – отозвался Ингемар. – И освободить заклятье могла только… как там звучало?..

– Я спрашивал у многих ведьм, колдуний, знахарок, магов и чародеев, – продолжал Ингемар. – Все в один голос говорили, что заклятье может снять только девушка, которая придёт из другого мира и полюбит меня.

При этих словах он так игриво посмотрел Аделине в глаза, что её снова залило жаром. Сразу несколько моментов вогнали её в краску – то, что он всё знает, и то, что он знает о её чувствах.

Дичь какая.

Она и сама в них толком не разобралась. А тут он просто взял и всё узнал!

Аделина смущённо отвернулась, но Ингемар поймал её за подбородок и повернул к себе. Из губы оказались так близко, что у Аделины закололо кожу от невольного предвкушения. Стыдливого и смущённого.

– Аделина, – прошептал камаэль, – ты ведь меня любишь?

Он спросил это так, будто от ответа зависит его жизнь – с напряжением, каким-то спазмом.

Зачем спрашивает? Разве сам не знает? Ведь только что говорил.

Или ему принципиально услышать это от неё? Так она сама только что для себя это прояснила.

– А ты? – шёпотом спросила она и посмотрела на него исподлобья.

Камаэль нервно усмехнулся, не сводя с неё голодного и очарованного взгляда.

– То есть то, что я несколько раз рисковал собой ради тебя, не говорит ни о чём?

– Ну… – протянула Аделина.

Ингемар выдохнул и сказал, опуская ладонь ей на бедро, мягко скользя по коже, гладя и вызывая бурю ощущений, которые волей-неволей вытесняют глупые вопросы:

– Конечно, моя Аделина. Конечно… Я всё понял, когда в лесу вдруг начал возвращаться в прежний облик. Я не знал, что ты забрала лозу – единственное, что осталось от моего сада. Но каким-то чудом ты смогла пробудить в ней жизнь и, вместе с ней, сняла заклятье. Никто, кроме моей наречённой не смог бы этого сделать. Я весь твой, Аделина.

– Мой? – как зачарованная повторила она.

А затем его губы накрыли её рот. Мягко и напористо одновременно. Он ласкал её нежно и горячо, обжигал поцелуями, поднимал на такие вершины, где нет ничего, кроме чистого наслаждения и счастья.

Аделина впервые в жизни чувствовала, что любима. По-настоящему любима, и готова дарить это чувство взамен. Она дарила его, рассыпаясь сотнями сверкающих брызг, и знала, что теперь она на своём месте, теперь всё будет хорошо.

Спустя пару недель они сидели на низком и широком лежаке на террасе под вечерним солнцем. Оранжевые лучи дарили тепло острозубым Кнерским горам, которые в эту погоду прекрасно видны.

Ингемар обнимал Аделину, прикрывая её пушистыми крыльями. Она так привыкла к ним, что уже не представляла, как раньше засыпала без их уютного тепла. И сейчас прижималась к могучему и всегда ласковому телу камаэля.