– Ты свое слово сказал.

– И что?

Есаул промолчал с каменным лицом. В его взгляде не было ни обиды, ни угрозы. Только спокойное море. Спокойное Баренцево море – темное, ледяное, втягивающее в себя. Даже Коробку стало немного не по себе. Казалось, над этим морем сейчас поднимется ураган, смерть втянет в себя массу ледяной воды и обрушится на Штыря.

– Ты пойми, пацан, я не знаю, кто ты такой! – заколотился Штырь. – Подъехал тут, на прави́ло ставишь… Может, и правильно говоришь, но я не знаю, кто ты такой…

Есаул молчал. Он действительно все сказал. Сергил его уполномочил, а он вор уважаемый, и его слово много значит… Штырь сам должен был понять, что Есаул обладает реальным правом, если его уполномочили уважаемые люди. Коробок это понял, а «баклан» – все крыльями машет.

– Не, ну, если Сергил за тобой стоит… – с жалким видом все дальше сдавал задом Штырь. – Он вор уважаемый, про него я слышал, а про тебя нет… Но если тебе дали ход, тогда какой разговор… – Он глянул на молчавшего Есаула и еще глубже вжал голову в плечи. – Хорошо, я подвинусь. Закон есть закон, я против не пойду… Просто человек чужой… – кивком головы показал он на Коробка. – Откуда взялся, непонятно, как с бугра нарисовался… Несправедливо, что ему все… Да и Сергил кто такой?.. Есть и покруче воры… К ним надо обращаться… Давай так, фабрику оставим под конфликтом, пусть сход пройдет, пусть там решение…

Штырь недоговорил. Удар в челюсть сбил его с ног. Удар был такой силы, что челюсть, казалась, ушла в шейные позвонки. Голова отлетала назад с такой скоростью, что тело не успевало за ним.

Коробок думал, что Штырь не поднимется, но нет, эта гнида оказалась живучей. Он вскочил на ноги, дико вращая головой, пытаясь отыскать взглядом Есаула. Тот стоял у него за спиной, и его рука вдруг обжала тощую шею, которую облизывал выколотый тушью змей-искуситель. Не думал Штырь, что этот змей когда-нибудь задушит его. Не думал, что эта татуировка определила его судьбу…

Есаул сжимал хватку, пристально, с холодной угрозой глядя на Петлявого, который все это время находился за отдельным столом и вместе со своим дружком-увальнем потрясенно наблюдал за происходящим. Никто не смел даже пикнуть.

Штырь затих, глаза его закатились. Только тогда Есаул разжал руку, и мертвое тело бухнулось на пол.

– Я не в законе, – негромко, но четким голосом проговорил он, – но я вор. И слово мое воровское. Что не так?

– Да нет, правильно все. – Петлявый с ужасом смотрел на него.

И увалень вжал голову в плечи. Никто даже не пытался возразить Есаулу. Штыря поставили на понятия, какие могут быть возражения?

– В реку его сбросьте, – кивнул на труп Артем. – Как будто сам утоп. А потом похороните. По-человечески…

Он выразительно посмотрел на Коробка, и тот все понял. Надо бы отказаться, а он согласно кивнул. Штыря нужно было похоронить за его счет, и Коробок не смог отказать Есаулу. Может, он и не в законе, но слово у него реально воровское…

Артем ехал на обед, а попал на воровской сход. «Законников» было немного, без Сергила четыре человека – три кавказских вора и один славянский, которого Артем не знал.