– Нет, Оль… – глядя перед собой, нахмурилась Варя. – Я не смогу. Я знаю, что если уступлю, будет еще хуже. Я знаю, поверь.

– Ну, делай как знаешь… Все кончится тем, что придется тебе работать кассиршей в супермаркете.

Варя вскинула на нее глаза, полные слез. Ольга испуганно замахала руками, заговорила быстро:

– Ой, все, все, только не плачь… Делай что хочешь, это твоя жизнь, в конце концов, и твой выбор…

– Да, это мой выбор! – смахивая слезу, тихо проговорила Варя. – Мой…

На следующий день у нее таки состоялся разговор с директором. И это был не разговор даже, а обмен короткими репликами, будто они кидали друг другу мяч…

– У Андреевой уже вторая тройка по вашему предмету?

– Да.

– Сегодня вы снова вызывали ее доске? Почему?

– Она хотела исправить вчерашнюю тройку…

– А с матерью Андреевой вы беседовали?

– Беседовала.

– И что?

– Она требует, чтобы троек в журнале не было.

– Ну и?..

– ?..

– Вы в курсе, что Андреева идет на медаль?

– Да. Я знаю. И я с удовольствием буду ставить ей одни пятерки, если…

– Вы кому сейчас условия ставите, Варвара Дмитриевна? Мне?

– Ну почему же вам… Да и какие условия, что вы…

– Значит, вы ничего так и не поняли. Мне очень жаль. Придется вам искать другое место, Варвара Дмитриевна. Заявление на увольнение оставьте в отделе кадров, они все оформят. И мне действительно жаль. Вы мне показались вполне адекватной… Молодой, энергичной… Я думал, вы карьеру у нас в школе сделаете, а не будете страдать замшелыми принципами, как… старый учитель времен социализма.

Варя подняла на него глаза, посмотрела задумчиво. Михаил Александрович не выдержал ее взгляда, занервничал слегка:

– Что? Что вы так на меня смотрите? Хотите жить со своими замшелыми принципами – да на здоровье! Но только не в моей школе, понятно? И не вздумайте никуда жалобы писать, все равно ничего не добьетесь…

– Я не стану писать жалоб, Михаил Александрович. Я уйду. Я прямо сейчас напишу заявление, – ровным голосом произнесла Варя, вставая с места.

Уже закрывая за собой дверь кабинета, она вдруг услышала, как он произнес коротко и зло:

– Тоже мне, чистоплюйка нашлась… Жизнь обломает, дай время…

Получив на руки документы, Варя медленно шла по улице. На душе было тошно, несмотря на то самое горделивое чистоплюйство, которым припечатал ей вслед Михаил Александрович. А еще душу грызло отчаяние – как теперь жить-то? На жизнь ведь зарплата нужна, из чистоплюйства-то кашу не сваришь и дочь не накормишь… Замкнутый круг получается, да… Хоть плачь, хоть броди теперь по этому кругу…

Она до вечера так и бродила по улицам – домой идти не хотелось. Стыдно было объявить Ольге, что она уволена и будет опять сидеть на ее шее, пока работу не найдет. Да и найдет ли? А вдруг мамаша Андреева приведет свою угрозу в исполнение? Что тогда будет, а?

Когда вошла во двор дома, было уже совсем темно. Даже лампочка у подъезда не горела. Зато путь ей неожиданно осветили фары стоявшей неподалеку машины. Варя оглянулась и сразу узнала эту машину… Ну да, синий «Опель». И дверца уже открылась, выпуская из машины Максима.

– Привет, Варь! – подошел он к ней с радостной улыбкой, будто ожидал ответной радости. – Как поздно ты домой возвращаешься! Я и ждать устал…