Как-то ранней весной 2003-го мы встретились с Гариком в этом самом «Кино». Он уже два года не записывал и не снимал ничего нового. А когда в 2002-м «Неприкасаемые» отказались от выступления на главном отечественном рок-оупен-эйре «Нашествие», по тусовке поползли всякие слухи, мол, Сукачев в запое, в депрессии и т. п. На самом деле он и тогда был достаточно активен, просто некоторые вещи в жизни стал воспринимать по-другому. Об этом я с ним и говорил.

– Знаешь, что на прошлом «Нашествии» все, кто, типа, в теме, считали, что ты не приехал на фестиваль из-за депрессии, вызванной отказом потенциальных спонсоров финансировать твой новый фильм?

– Глупости. Просто я был уверен, что во время фестиваля буду снимать картину. Но сроки передвинулись. Я не из тех, кто впадает в депрессию по такому поводу. У меня вообще не депрессивный характер. Но если уж что-то подобное накрывает, сажусь и пью водку.

– Представь, лесная избушка и в ней четверо: ты, Костя Кинчев, Юра Шевчук и Сергей Шнуров. Вы сидите и пьете. Как будет развиваться сюжет?

– Мы давно уже разные люди и вряд ли найдем общий язык. Думаю, быстро разбежимся.

– А десять лет назад ты устраивал акцию «Все это рок-н-ролл» и собирал друзей-коллег вместе. Так идиллически все выглядело.

– Ныне ничего подобного я бы уже не сделал. Да и тогда прекрасно понимал, что рок-н-ролл в том смысле, который вкладывался в это понятие, – ложь. Это было моим последним братанием с прошлой жизнью. Дальше я пошел своим путем.

– Шнура тогда еще на горизонте не было. А сейчас ходят слухи, что ты отрицательно относишься к нему, поскольку он вторгается на твое творческое поле.

– Чушь! Нет никаких «сфер влияния». На сцене места хватает всем. А «Ленинград» и «Неприкасаемые» вообще отстоят друг от друга, как Венера и Марс! Интерес к Шнуру у меня исчез потому, что на его группу я возлагал немалые надежды. Серега – человек, безусловно, талантливый. И старт-то у них получился хороший. Но – один альбом, второй такой же, третий… Дальше все понятно. Хочется нового, а не переливания из пустого в порожнее. Впрочем, быть объективным я не могу. Мое поколение и нынешнее формировались в разное время. Мы были революционерами, идеалистами, дураками, может быть, но романтиками. «Ленинград» – это уже эпоха, где идеализму места нет. Прагматизм, расчет, деньги. А деньги – самое сложное испытание. Отказаться от них крайне тяжело.

– Но и ты ведь не отказываешься. Когда-то тебе на еду не всегда хватало, а потом ты стал на собственном джипе ездить и катера покупать.

– Да, в материальном смысле стало все неплохо. Наша семья не бедствует уже несколько лет.

– Ты приступаешь к своему третьему фильму. О чем он?

– Послевоенное время, 46-й год. Сибирь, лагеря. История любви рецидивиста и воровки. Но без политики. И без оценок того времени. Ибо я не вправе их выставлять.

С собственным кино у Гарика в том году все-таки не сложилось, как и в следующие семь лет. Зато в 2003-м он сделал еще один акустический шансонно-городской альбом «Poetica» с новым хитом «Человек-привычка». Записывал он его со своими музыкантами. Но название «Неприкасаемые» на обложке диска вообще не упоминалось.