– Я буду скучать по тебе, Трис.

– Я тоже, малыш. Обещай, что будешь молодцом и освоишь свой дар так, чтобы даже верховному магу стало завидно?

Мальчик слабо улыбнулся.

– Попробую.

– А я, если смогу, обязательно найду возможность поинтересоваться, как у тебя дела. Не в этот месяц, так в следующий, а может, и позже.

– Я понимаю, – печально вздохнул Лука. – Но я буду ждать, когда ты вернешься. Ты ведь вернешься, Трис? Пожалуйста, скажи, что вернешься!

У меня ком встал в горле.

– Я постараюсь, – хрипло ответила, почти ненавидя себя за эту ложь.

В тот вечер мы еще долго сидели вот так – на теплом крылечке и обнявшись, словно родные. Расставаться было грустно, знать, что мы больше никогда не увидимся, еще грустнее, но все же я могла порадоваться уже тому, что все эти люди когда-то были в моей жизни. И если не их самих, то хотя бы память о них я трепетно сохраню.

С Лехом, к сожалению, толком поговорить не удалось – едва кивнув мне после возвращения Луки и наскоро переговорив с эльфами, он куда-то ушел и до самого вечера не возвращался. Рес с Кротом ходили по двору хмурые, насупленные, мрачно поглядывали в мою сторону и откровенно не добавляли хорошего настроения. Вероятно, Шиалл или Беллри уже успели их просветить по поводу своего ухода, и теперь весь гнотт проклинал меня за это неожиданное, совершенно непонятное предательство.

Не знаю, что уж там наговорили им остроухие, но вслух ни один из патрульных мне ни слова не сказал. Кисло покивали, когда я вежливо попрощалась, смятенно потеребили пояса и быстро отвернулись, словно не желали меня больше видеть. Ну да я могу их понять – только-только гнотт стал цельным после нескольких месяцев вынужденного простоя, только-только надо было начинать работу, к которой их призвали, все уже собрались, понастроили планов, а тут – нате вам! Явилась откуда-то девица и сманила лучшую его половину в какие-то дебри, куда ни один нормальный человек не суется по своей воле. Более того, суровый командир из-за нее тоже сам не свой – весь день где-то носится и носа домой не кажет. Полагаю, решили, что те глупости, которые говорились нами на каждых воротах при въезде, имели под собой некие основания, а теперь я бессовестно бросаю «жениха», польстившись на смазливые мордашки эльфов.

А что? На их месте я бы, наверное, так и решила. Поэтому неудивительно, что наш совместный отъезд вызвал столько пересудов. Впрочем, мне не привыкать. Одно плохо: хотелось бы с Лехом поговорить как следует, а не на бегу, впопыхах, когда и слов-то толком найти не можешь. Да, видно, не судьба. Придется написать письмо и все объяснить уже в нем.

Этим-то, кстати, я и занималась, вернувшись в снятую в «Хромом коне» комнату, когда снова пришла ночь. Вернее, честно пыталась заниматься, но мысли, как назло, не желали складываться в нужные фразы. Не получалось – и все тут! Слова не шли, настроение было безобразным, а руки сами собой опускались. Потратив на проникновенное письмо несколько утомительных часов, но так ничего и не придумав толкового, я окончательно расстроилась и, плюнув на это неблагодарное дело, с тяжким вздохом забралась на кровать. С мрачным видом уселась, скрестив ноги, подобрала с пола покрывало, нахохлилась и невидяще уставилась в темноту, позабыв о том, что давно пора зажечь свечи.