— А другие комнаты?

— Идемте, мистер. Я вам покажу. Знаю этот дом… изрядно гиблое место. Увидите.

Он повел меня за собой по коридору.

— Это комната 23. — “23” красной краской. На первый взгляд номер 23 почти ничем не отличался от номера 18… клочья обоев с красно-зелеными узорами, которые подействовали на меня отталкивающе, белая эмаль на остове кровати облупилась, обнажая ржавое железо. Стена над кроватью обуглилась, и за черные кроватные пружины зацепились остатки обгоревшего матраса…

— Человек, который здесь жить, много нить. — Мальчик показал жестом. — Принимать пилюля. — Он проглотил пригоршню фантомных пилюль. — Однажды ночью загореться матрас. Он просыпаться, все сгорело внизу вот досюда. — Мальчик провел рукой чуть ниже пояса. — Это, — он коснулся своих гениталий, — сгорело. Ноги такие. — Он жестом показал на почерневшие пружины.

— Он сразу умер?

Мальчик покачал головой.

— Три дня кричать. Крик, когда он сначала проснуться, — я слыхать его там, внизу. — Он жестом показал в сторону реки. Мы стояли перед третьей дверью… “16” сепией.

— А что случилось с шестнадцатым? Мальчик бесстрастно взглянул на меня.

— Не знаю, сейчас увидим.

Из комнаты до меня донеслись голоса и смех.

— Да ведь там кто-то есть.

— Мои друзья.

— Что они делают?

Мальчик пожал плечами.

— Кажется, развлекаются друг с другом.

Он открыл дверь. Комната 16, похоже, была в куда лучшем состоянии, чем две предыдущие: голубые обои со сценами морских сражений, на окне — выцветшие желтые занавески. Умывальник с краном забрызган свежей мочой. Я обернулся и посмотрел на кровать. Два мальчика целовались там нагишом на странный звериный манер, оскалив зубы. Казалось, они не подозревают о нашем присутствии. Перед третьей дверью один из мальчиков помочился. Я обернулся и посмотрел на сепиевую кровать. Нагой мальчик коснулся своих гениталий, оскалив зубы…

— Они ушли, мои друзья.

Развлекаются перед третьим мальчиком. Один мальчик уже взобрался на другого, стоящего на четвереньках. Мальчики превратились в собак и принялись скулить, эти звуки зашевелились у меня в глотке… (неторопливый холодный шепот, а слова некогда были моими…) Мальчик дернул меня за рубашку:

— Раздевайтесь, мистер, а то не успеем. Осталось мало времени.

Он повесил свою рубашку на зеркало шкафа. Сбросив башмаки, он спустил брюки и трусы.

— У-у-у-у, мистер. — Он жестом изобразил самолет, круто взмывающий вверх. Я следил за его движениями и стоял там нагишом, но кто был этот “я”? Худой мальчишка был похож на меня. Печальный юный образ выходит из фильма, источая свежую росу… мальчишка осязаем, я мог бы дотронуться — почти…

— Пойдете со мной дрочить в кино двадцатых годов?

скулеж, оскаленные зубы, разбрызганные капли… в комнате пузырьки оранжевого света… издалека я разглядел мальчишек… худой мальчишка был похож на меня… сперма на матрасе… мальчишеский ремень… я мог бы дотронуться…

— Вы почти добрались. Пойдете со мной в кино. У-у-у-у, мистер, пузырьки света!

голубые обои плещутся вокруг босых ног, на полу арахисовая скорлупа… издалека — мальчишеский ремень… худой мальчишка одевается и бежит вниз по лестнице… здесь очень холодно и всегда темнее… мальчишки бегут к утесу… один мальчишка оборачивается и машет рукой в сторону дома… мальчишка, которым я был, с поднятой рукой… он умел спускаться с утеса…