На аэродроме Аристарх Павлович зашел в первый ангар, где оборудование было уже смонтировано и оставалось установить терморегуляторы. Вере нравилось, что так быстро развернулось дело и что ангары уже и не похожи на ангары: от яблочного духа кружилась голова. Аристарх же Павлович ворчал, что это плохо — если пахнет яблоками, значит, они усыхают, теряют качество и вес, и придется устанавливать холодильники и увлажнители воздуха. Переходя в другой ангар, где работали монтажники, Аристарх Павлович заметил на опушке рулежной дорожки две мелькнувшие человеческие фигуры, но не придал значения, на какое-то время отключившись от реальной обстановки. Тем более в ангаре к нему приступили слесари — вечно не хватало мелочи, болтов, гаек, ремней: изношенное оборудование требовало капитального ремонта и усовершенствования. Слесари изобретали, мудрили, конструировали и, как всякие творцы, требовали немедленного воплощения идей.

Неожиданно в ангар влетели три омоновца с короткоствольными автоматами, в полумасках.

— Всем к стене! — гулко разнеслась команда, но никто не пошевелился. На лицах было удивление, словно от сюрприза-маскарада.

— К стене! — рявкнул один и устремился к кучно стоявшим слесарям и Аристарху Павловичу.

Не веря в серьезность всего, слесари как-то неуверенно подошли к контейнерам с картошкой, однако омоновец толкнул стволом автомата Аристарха Павловича:

— К стене!

Первой сориентировалась Вера, крикнула властно:

— Что это значит?! Кто такие?

В ангар заскочили еще четверо, и тогда раздался мегафонный голос:

— Руки на стену! Не двигаться! Стреляем на поражение!

И всех мгновенно расставили вдоль контейнеров, раздвинули ударами ботинок ноги. Только Вера, вдруг побелевшая от гнева, еще оставалась в проходе.

— Прекратить немедленно! — кричала она. — Кто старший?

Омоновец ударил ее в спину своей грудью, закованной в бронежилет.

— К стене!

Вера отлетела к контейнеру и машинально оперлась о него руками. Омоновец профессионально ударил ее по ногам.

— Ноги! Ноги раздвинь, сука!

Вера неожиданно развернулась и с размаху ударила его по щеке.

— Подлец! Скотина!..

В следующее мгновение она уже лежала на бетоне и ствол автомата упирался в спину.

— Вера, не сопротивляйся! — запоздало крикнул Аристарх Павлович. И тут же получил по печени.

— Молчать!

Омоновцы ощупывали одежду слесарей, на пол летели ключи, отвертки, плоскогубцы. Аристарху Павловичу вывернули карманы — вытаскивали бумаги. С Вериного плеча сорвали сумочку.

— Ну, скоты! — кричала она. — Вы ответите! Вы мне за все ответите!..

Из сумочки омоновец вытряхнул пистолет и, как кошка, прыгнул за ним, схватил. Другой мгновенно подлетел к Вере, прыгнул на спину и, завернув руки, потянул из-за бронежилета наручники. Вера сдавленно захрипела:

— Сволочи, мразь…

— Молчи, Вера! — снова крикнул Аристарх Павлович.

Ее схватили, поставили на ноги и почти волоком потащили к выходу. Омоновец рванул Аристарха Павловича за плечо, звякнул наручниками.

— Руки!

— На тебе мои руки, — сказал Аристарх Павлович.

Наручники оказались малы, и кабаньи клыки их не сходились на запястьях. Омоновец завозился с ними, пытаясь защелкнуть. Руки его были в кожаных перчатках с отрезанными пальцами — какие-го механические, неживые руки…