— Аннушка! — Он схватил ее руки. — О чем ты? Замолчи!.. Мы выживем! И будем долго жить. Ничего не случилось! Ничего же не было! Я остался в соломе! Там была большая куча соломы!..

— Какой соломы? — не поняла она.

— Потом! Потом, в Москве! — заторопился Кирилл. — Я тебе открою тайну. Все-все тебе расскажу! Ты только не волнуйся. Не Черная планета всходит, а наша звезда!

Ему приснился сон. Будто возвращается он ясным весенним вечером с полетов — полное ощущение, что несколько минут назад выбрался из пилотской кабины, руки еще помнят упругую ручку шаг-газа, и в ушах стоит гул двигателей, но перед ним — его родовой дом. Только не тот, обшарпанный, а целиком отреставрированный: белоколонная ротонда, веранды по обе стороны и весь какой-то легкий, воздушный. «Когда же успели?» — подумал он. И видит, на веранде, за стеклами, плохо различимый мужчина в черном сюртуке, с аккуратной бородой, совершенно незнакомый, а рядом с ним Аннушка — печальная, задумчивая, смотрит сквозь стекло на улицу. Будто в доме сейчас произошло что-то неприятное, может быть, трагическое. Возле мужчины, смазанного полумраком, очень ярко виден стол, на котором очень много перевернутых вверх дном чайных чашек из тончайшего фарфора, и будто под одной горит свеча, отчего чашка светится белым, каким-то мягким и чистым светом. И будто колонны ротонды тоже светятся, и гранитные ступени парадного отшлифованы до зеркального блеска, так что наступить страшно. С чувством восторга и удивления Алексей стал подниматься по этим ступеням и вдруг услышал под ботинками скрип битого стекла. «Это же мне предупреждение! — догадался он. — Входить нельзя, потому и стекла набили». И тут увидел, что это вовсе не колонны, а огромные горящие свечи, причем огоньки их несоразмерно маленькие, и потому, если не задует ветер, этим свечам гореть бесконечно! Радостно пораженный этой мыслью, Алексей пошел к двери, но тут на пути оказался мужчина в сюртуке.

— Уходи, — почему-то угрожающе сказал он. — Не видишь, свечи горят.

Он проснулся оттого, что его трясли за рукав. В темноте не увидел кто и лишь по голосу узнал офицера по спецпоручениям. Алексей не знал его фамилии, да и она здесь не имела значения: все было, как в Афгане, — знали друг друга в лицо и называли Коля, Леша…

— Пошли, Седой зовет, — сказал Николай.

— Зачем разбудил? — хмуро отозвался Алексей. — Дом во сне видел…

— Хоть не Белый?

— Нет, пока свой снится…

— Ну пошли!

Алексей достал сигареты, не вставая из глубокого кресла, закурил, подержал перед собой спичку — огонек напоминал свечу…

— Не пойду! Я ему все сказал…. Выспаться хочу перед завтрашним днем.

— Так и передать? — Николай сел на ручку кресла.

— Так и передай… — Он прислушался. — Как тихо стало, в ушах звенит. И в доме тихо, и в душе… Выспаться, чтоб руки не дрожали…

Сквозь закрытые жалюзи пробивался зеленоватый московский свет, и в просторном, богато обставленном кабинете все было исполосовано тенями. Если прищуриться, то кабинет напоминал птичью клетку.

— Как ты только можешь спать? — с завистью спросил Николай. — Я четвертую ночь… Стены, проволока — не заснуть.