Кроме того, благодаря «Усовершенствованной системе снижения отдачи» («УССО») .40 ЕСП имеет гораздо менее ощутимую отдачу и дергание ствола, чем аналогичные модели других производителей.

Наконец, .40 ЕСП удивительно безопасный пистолет. В его конструкции применена эргономичная комбинация пяти различных предохранителей, как автоматических, так и неавтоматических.

Компания «Грубер-Литвак» во всем мире заслужила прекрасную репутацию, и выпуск нашей новой модели .40 ЕСП, как мы рассчитываем, только упрочит ее.

.40 ЕСП — наш очередной шаг на пути к «идеальному пистолету».

О том, как ты лежал в коме, много не расскажешь.

Целых шесть недель я был не столько человеком, сколько крайне непродуктивным потребителем единой энергосети Великобритании. Своей жизнью я обязан сотрудникам «Сазерн электрик». Шесть недель вырабатываемое ими электричество дышало за меня, контролировало мой пульс, согревало и кормило меня, красноречиво попискивало от моего имени и следило буквально за каждым аспектом моего физического и умственного существования.

Это была болезнь-сон: болезнь, в которой ты сам участия не принимаешь.

Вот лучшая аналогия, которая приходит мне в голову: состояние комы можно сравнить с прекрасно работающим, «навороченным» телевизором, помещенным на Луну. Не получая телесигнала, мой ум воспринимал только чистейшую статику. В статических всполохах, как и в пламени, если долго на него смотреть, начинаешь замечать разные узоры и картины. Эти картины и дали повод для бурной дискуссии о так называемых коматозных снах. Моим главным кошмаром был волк, который периодически появлялся в моем сознании, — хотя никакого реального представления о времени у меня не было. Волк приходил и начинал грызть мои ноги. Другие пережившие кому люди, с которыми я общался через специальный Интернет-форум, также сообщали, что видели волка, но только после того, как я первым упоминал о нем.

Очнувшись, я обнаружил, что весь покрыт синяками, особенно руки выше локтей. Кроме того, мне показалось, что моя крайняя плоть иссечена каким-то острым предметом, возможно, скальпелем.

Мои ноги несколько утратили силу, поэтому мне пришлось пройти специальный курс реабилитации, чтобы вновь обрести уверенность при ходьбе.

За всю жизнь у меня не было таких длинных, таких необкусанных ногтей, как в течение первых нескольких часов после выхода из комы.

В палате интенсивной терапии стоял полумрак. Лампы направленного освещения заливали светом только столы медсестер. Мониторы приборов поблескивали зеленым и красным.

Мама дежурила у моей кровати большую часть этих полутора месяцев, и первое, что я увидел, когда открыл глаза, было ее улыбающееся лицо.

Моей первой мыслью было: Я должен пописать, второй: Теперь я обязан кого-то убить.

Да, именно так я и подумал: обязан.

Еще через несколько часов меня отключили от системы поддержки дыхания, после чего я долго кашлял и отплевывался.

На меня излилось море материнской любви.

Но еще раньше, чем я произнес первые слова, я начал грызть ногти. (Как только понял, что рядом действительно