И все же, вернулся я к предмету своих размышлений, какова она, эта Глафира Козорезова? Она представлялась мне почему-то в виде тех барышень, фотографии которых публиковали модные журналы, — миниатюрные, с тонкой талией и пышным бюстом. С высокими сложными прическами из белокурых локонов. Их маленькие ручки усыпаны колечками и перстнями, а глазки с длинными ресницами очаровательно глядят с нежностью.

Вдруг откуда-то издалека послышались шум и аплодисменты. Наверное, приехали «кобылки», подумал я, встал, одернул фрак и вышел из библиотеки. Но когда я добрался до главного зала, то увидел только множество людей, рассаживающихся за столики. Похоже, хористки уже прошли и скрылись в грим-уборных. За моим столиком было еще пусто, я прошел к нему и сел, заказав у официанта только пару пирожных и чай. Зал быстро наполнялся, звучали голоса, гости подзывали официантов, а те быстро метались от столика к столику, расставляя заказанные бутылки. Эконом клуба Веретенников занял место у дверей. Высоко задрав подбородок, он наблюдал за этим, казалось бы, хаосом, который тем не менее становился все более упорядоченным.

— Вы позволите? — спросил подошедший сутулый господин во фраке с белой хризантемой в петлице. Он был коротко стрижен. Его лицо производило странное впечатление, наверное, из-за слишком близко посаженных глаз и искривленного насмешкой рта.

— Пожалуйста, — кивнул я.

Он сел, вынул из жилетного кармана пенсне в золотой оправе и надел его на нос.

— Раз уж мы оказались за одним столом, предлагаю познакомиться, — сказал он. — Чепурнин Егор Львович. Вы не против? — Он вытащил из футляра сигару. — Разрешите предложить и вам?

— Спасибо, — ответил я и достал табакерку.

— А! — сказал Чепурнин. — Понимаю! Уважаю. Но сам пристрастился к сигарам.

— Уже дымишь? — раздалось сзади.

В поле моего зрения появился высокий плечистый богатырь с льняными кудрями и светло-серыми глазами. Фрак на нем сидел так, будто его натягивали на крепкое тело сразу трое портных. За спиной богатыря я увидел аптекаря Горна. Он смотрел на нас с беспокойством и удивлением. Он явно был ошарашен.

— Наш столик? — спросил пришедший.

— Наш, — кивнул Чепурнин.

Богатырь отставил стул и сел.

— Ну, а ты что же, Паша? Садись! Ты что стоишь, как будто привидение увидел?

Я заметил, как на набеленном лбу Горна вдруг выступили крупные капли пота.

— В некотором роде, — пробормотал аптекарь. — Здравствуйте, господин Гиляровский.

— Здравствуйте, — ответил я.

— Вы знакомы? — спросил плечистый. — Так представь и нас.

Горн сел и посмотрел на меня.

— Полагаю, господин репортер и сам знает, кто вы. Не так ли?

Я пожал плечами:

— Ну, господин Чепурнин мне уже представился, а вы, я думаю, Матвей Петрович Патрикеев?

— Да, — внимательно посмотрел на меня богатырь. — А вы?

— Гиляровский. Владимир Алексеевич. Действительно репортер. Представляю столичную газету «Россия».

— Гиляровский! — повторил Патрикеев. — А я вас знаю! Я читал ваши статьи! И про Кукуевскую катастрофу, и про бритых старух, и про Ходынку. Как же! Дайте догадаюсь, вы здесь из-за несчастного Петруши Столярова, царствие ему небесное?