А может, всё это бред закоротивших в очередной раз от очередного удара по голове моих извилин? Эти люди – просто гении, соль Земли. Создавшие всё упорным трудом и яростной борьбой с самими собой, со своей ленью. Наверно, правильнее будет не списывать всё на провалы во времени. Так будет правильнее, а подвиг подобных людей – ещё величественнее. Не было никакого «читерства» – всё по-честному, ручками, ручками. Их достижения ещё ценнее.

Я вот один выбиваюсь. С козырем в рукаве. Шулер-читер. Ну, умею я замедлять время. Моя ли это заслуга? Само далось. Сильно мне помогло? Ну, я жив. А подвиг? Лео да Винчи и через тысячу лет будут знать. И Сталина. А Кузьмина? Нет. Почему? Я не продвинул человечество ни на шаг вперёд. А они – на ступеньку выше подсадили. Я тут уже год – что сделал? Так, возня тараканья. Моих заслуг – никаких. Всё, что мне приписывается – наработки наших предков, мною лишь стыренные и присвоенные. Ничего. Ноль. А маховик всё одно время от времени меня – в порошок.

Вот, убили бы меня сегодня. И что? А ничего. Горьковское КБ само разработает те боевые машины, которое оно же и разработало. Немец пройдёт столько, сколько пройдёт. А мы в Берлине будем тогда, когда нужно. И от моего присутствия или отсутствия ни горячо, ни холодно.

Как и в том мире. И в мире Голума. И в мире тех страшных снов. Кто я? Зачем послан в эти миры? В чём оно, испытание?

Вот о чём я думал, очнувшись от боли. Знаете, а боль сожжённого тела неописуема. Дай-то Бог вам и не узнать. А вот я познал. Испил этой горькой чаши. Громозека, бывший рядом, пояснил, что это ещё нормально, Прохор мне помог. Да так, что сам выпал в осадок. Самое сладкое я пропустил, пока был в беспамятстве.

Тело моё обгорело не слишком – всё-таки брезентовая роба защитила, голову, даже волосы, спас шлемофон, а вот лицо выжгло основательно. И самое грустное – глаза. Тут даже Прохор не смог исправить.

– Я ослеп? – прохрипел я.

– Парень обещает, что есть надежда, но после. Сейчас надо, чтобы сердце выдержало. Боль, ожог, интоксикация.

Блин, какие слова знает смурной осназовец!

– Спас нас всех заряжающий. Я-то на голову приземлился, в беспамятстве, как и ты, и наводчик. А заряжающий стал нас оттаскивать от самохода. Трус, трус, а тут прям как и не он. Немцы рядом, боекомплект вот-вот рванёт, а он не убежал. Нас таскал. Успел до взрыва БК. А там и казачки подтянулись, немцев порубали, их самоходы бутылками пожгли. Так что атаку мы отбили. Моряки хорошо огнём помогли. Долбили так, что земля из-под ног уходила. До утра немец ничего не успеет. А за ночь командование пехоты подкинет. Уже начали роты подходить и окапываются. Но там роты такие, что слёзы.

– Хоть что-то.

– Это точно. Ты, командир, поспи. Завтра будет жарко. Мы тут пленных допросили. Немец на нас вышел серьёзный. Тоже уже потрёпан, но всё же сила его не в пример нам.

– Кто командовал в моё отсутствие?

– Здесь, на переезде, Сугроб (начштаба), а бой за посёлок вёл Мельник.

– И как?

– Хорошо. Самое главное, уверенно. Не спасовал.

– Растёт.