У меня быстро выхватывают из руки кусочек шоколада, и не успеваю я отстраниться, как король всасывает в рот мои пальцы. Пережевывая, он смеется. Зубы его испачканы сладким, и Фульк их облизывает.

– Твоя золотая кожа придает еде вкус более богатый.

Я чувствую на себе взгляд других наложниц: они осуждают, прикидывают, расценивают меня как угрозу, словно я жажду заполучить его внимание.

Мидас вновь разговаривает со знатью. Возле его трона ни на секунду не расходится толпа. Люди занимают его время, обращаются с вопросами. С тех пор как меня сбыли Фульку, Мидас даже ни разу не глянул в мою сторону.

– Открой.

Я перевожу взгляд на парящую перед лицом руку Фулька. Он сжимает пальцами кусочек мяса, с которого капает соус прямиком на его черные чулки из бархата.

Я начинаю качать головой, придя в ужас при мысли о том, что его пальцы окажутся где-то рядом с моим ртом или прикоснутся к моей еде, и Фульк приподнимает густую бровь. Вопрошая. Требуя.

Веди себя хорошо сегодня вечером.

Я едва приоткрываю губы, и Фульк впихивает мне в рот мясо, приложив усилий больше, чем следовало. Когда он пытается пропихнуть в рот и пальцы, я поворачиваю голову и резко захлопываю рот.

Он ухмыляется:

– Что за непослушная девчонка!

Чувствую на себе взгляд Мидаса, и мои плечи напрягаются.

– Пустяки. Это лишь предвещает волнующий вечер, согласна?

Следом мне в рот запихивают хлеб. Сыр. Виноград. Я бездумно пережевываю, продолжая молчать и настороженно наблюдать за происходящим. Мои ленты туго натянуты.

Вытянув указательный палец, Фульк дважды стучит по своему кубку. Проносится вспышка света, когда он делает копию точно такого же кубка и протягивает его мне. По одному щелчку его пальцев к нам второпях подлетает слуга и наполняет обе чарки вином.

– Выпьем за нашу ночь, – говорит Фульк и, приложив кубок к губам, опрокидывает в себя его содержимое.

Я делаю горький глоток.

Когда Фульку надоедает меня кормить, он берет оба кубка и ставит их на стол, отодвинув в сторону подносы с едой. Я рада, что хотя бы с этим мы покончили. Еда камнем упала в желудок, язык противится оставшемуся во рту вкусу его пальцев.

Разумеется, так легко меня не отпустят, потому что Фульк пальцем показывает на свою пухлую щеку:

– Поцелуй меня.

Я прищуриваюсь и вся подбираюсь, вцепившись в юбки платья. При виде моего неповиновения глаза Фулька вспыхивают. Он хватает меня за ухо и тянет на себя, пока я не касаюсь ртом его колючей щеки. Не гладкой, как у Мидаса, а колючей. Круглый подбородок и толстая щека пахнут вином, но еще от них разит возбуждением.

Я не двигаю губами, отказываясь его целовать. Прижимаюсь ртом к его коже, и Фульк держит меня, зажав ухо указательным и большим пальцами.

– Ну, не так уж это и трудно? – смеется он.

Стоит ему отпустить мое ухо, как я отшатываюсь и чуть не падаю с трона, но Фульк хватает меня за руки, чтобы поймать, и с раскатистым смехом крепко держит:

– Еще рано падать передо мной на колени.

Щеки горят от смущения, от гнева. Я хочу уйти. Хочу вернуться наверх, в свою безопасную клетку с единственной компаньонкой Вдовой Гейл.