Американец, не понимая, куда гнет покупатель, достал очередное перо:

— Из головного убора американского индейца…

— А Америка велика?

— О да! Два океана ее омывают…

— Отлично! Значит, есть где затеряться! Нате ваши сорок рублей!

Роос протянул книжки, подозревая, что продешевил, но Шулявский энергично замотал головой:

— Фолианты себе оставьте. Путешествовать люблю налегке! Вы подали мне отличную идею и свои сорок рублей честно заработали. Как перееду в Новый свет, начну книжки писать!

— Россия не нравится? Покинуть желаете? — по-своему истолковал слова поляка Терлецкий.

— Рыба, Федор Максимович, ищет, где глубже, — с достоинством ответил Шулявский, — а человек, где лучше!

— Смотрите, как бы не утонуть, — сверля Шулявского немигающими серыми глазами, процедил Терлецкий.

Дверь в покои князя снова отворилась. Оттуда вышел задумавшийся Рухнов; зашли оба вызванных управляющих.

— Сашь, глянь, не Боровиковский ли? — В глубине комнаты Угаров обнаружил портрет и поднес к нему свечу, чтобы лучше рассмотреть.

Тучин привстал с оттоманки:

— С чего ты решил? — удивился он.

Молодые люди принялись вместе разглядывать парадный портрет черноволосой женщины. Сев вполуоборот к художнику, одетая в пурпурное атласное платье прелестница заставила мастера подчеркнуть и соблазнительность небольшой груди, и утонченность длинной шеи, подсвеченной отблесками алмазного ожерелья. Бриллианты блестели и в тяжелых сережках, украшавших маленькие ушки красавицы. Но ярче всего сверкали карие глаза, смотревшие на зрителя ласково и печально. Матово-бледные руки нежно гладили развалившуюся на коленях болонку.

— Манера очень похожа! Впрочем, в атрибуции я не силен, — сознался Угаров.

— Может, и Боровиковский, — внимательно рассмотрев портрет, согласился Тучин. — Сейчас у князя уточним.

Северский вылетел из покоев, шумно хлопнув за собой дверью.

— Ваше сиятельство! Чьей кисти портрет?

— Какой, к черту, портрет? — грубо бросил раздосадованный Северский.

— Здесь вроде один, — внимательно оглядев еще раз «зоологический музей», протянул Тучин.

— А-а! Этот! Ольги Юсуфовой, жены брата.

— Осмелюсь переспросить, ваше сиятельство, чьей кисти работа?

— Не знаю, — раздраженно ответил князь. — Какая мне разница? Я сей портрет продать хотел, благо и желающие были. Брат этой красавицы готов был дать любую цену, чуть не на коленях ползал. Мать запретила, дура старая! Князю Юсуфову пришлось художника нанимать, копию делать.

— Бриллианты хороши! — заметил Шулявский. Желая прекратить пикировку с Терлецким, он тоже переместился ближе к портрету.

— Очень хороши! — согласился Северский. — Екатерина Вторая подарила! Ольга Юсуфова была ее фрейлиной, и императрица на свадьбу ей это имение презентовала и впридачу ожерелье с сережками!

— Царский подарок! — восхитился Веригин.

— Только брат все профукал!

— Неужто проиграл? — удивился генерал.

— Кабы проиграл, не так обидно было бы! Закопал! От французов драгоценности пытался спрятать. А где именно, сказал только Кате, племяннице. Брат погиб, а эта дура из окна выкинулась…

— Я уже слышал эту прискорбную историю, — посочувствовал Роос. — Мои соболезнования…