Терлецкий, видно, не знал, кто такой Рубенс, и перевел слова Рооса так:
— Вы напомнили ему женщин из Рубенса. — И от себя пояснил: — Это его родной город.
Деликатный Тоннер не решился поправить, и комплимент этнографа пропал зря. Только Вера Алексеевна ужаснулась:
— Что? В этом Рубенсе такие крупные женщины и столь щупленькие мужчины? Чудные они, американцы!
Въехали в парк Северских. Завидев слева на поляне поросший пожелтевшей травой холмик, Тоннер спросил у Растоцкого:
— Это что, могила?
— Да, — ответил Андрей Петрович, — Кати Северской, племянницы князя.
— Почему не на кладбище? — удивился Илья Андреевич.
— Как? Вы про Северских ничего не знаете? — снова обрадовалась Растоцкая.
Доктор помотал головой.
— Так я расскажу, — попыталась опередить подругу Суховская. — Носовка — не родовое их имение. Родовое у них в Нижегородской было…
— Как всегда все путаешь, — не сдалась Вера Алексеевна. — В Рязанской, только Василий Васильевич его проиграл. А Носовку Екатерина Вторая его брату подарила на свадьбу.
— Да не брату, — возмутилась Ольга Митрофановна, — а его невесте, своей любимой фрейлине.
— Звали ее Ольга Юсуфова, — быстро уточнила Растоцкая. — Да еще кучу бриллиантов дала ей впридачу. Те Северские, не в пример нынешним, широко жили, балы на всю округу закатывали, с соседями дружили.
— Пока жена в очередных родах не померла, — использовала маленькую паузу в речи подруги Суховская. — Деток любили, хотели побольше, а те все умирали.
— Не все! Одна выжила. Катя! — обрадованно уточнила Растоцкая, указав на могилку.
— Александр Васильевич, брат нынешнего князя, сам воспитанием и образованием дочери занимался. Кабы не война…
— Такой герой! К армии примкнуть не успел, так из своих мужиков отряд собрал, в хвост и в гриву французов бил.
— А девочка? Тоже в отряде была? — спросил Терлецкий.
— Девочку к Анне Михайловне отправил, к мачехе. Его отец два раза был женат, Василий Васильевич Александру Васильевичу сводный брат — пояснила Суховская. — Но французы нашего героя поймали и повесили.
— А Катя как узнала, умом тронулась. Врачи лечили-лечили, потом девочку в монастырь повезли, вдруг святое слово поможет…
Вера Алексеевна закончить не успела. Самое интересное Ольга Митрофановна даже не сказала, выкрикнула:
— А Катя в монастыре из окна выкинулась! Вот как…
— Самоубийц не хоронят на освященной земле, потому бедную девочку здесь и закопали, — смахнула слезу платочком Вера Алексеевна.
Растоцкий покачал головой:
— Загадочная история. Гроб на похоронах не вскрывали. Сказывали, разбилась в лепешку.
Глава третья
Отец Алексей, местный священник, пару часов назад обвенчавший молодых, зычным голосом пропел небольшую молитву. Проголодавшиеся гости торопливо перекрестились и с видимым удовольствием уселись за праздничный стол.
— Господин доктор, — спросила Тоннера Суховская, — вы часом не старовер?
— Нет, мадам, — учтиво ответил тот.
— А почему не по-нашему крест кладете? — Помещица пыталась поразумней разместить на огромном платье маленькую салфеточку.
— Я католик. Мой отец — француз, во время революции бежал в Россию, — пояснил Тоннер.