— Не спать, не спать! — кричал эмир, внимательно следя за тем, как истязатели, собравшиеся там, наверху, выдвигают шест с извивающейся на нём змеёй. Гюрза? Эфа? Гадюка? Им мало тарантулов и каракуртов, теперь они решили перейти с яда насекомых на змеиный яд!
И что они там ещё бормочут наверху?
Над краем ямы появилось несколько голов, и все вместе они истошно шептали:
— Тише, тише!
Шест со змеёй на конце стал опускаться в глубь ямы. Проснувшиеся арестанты повскакивали со своих мест и встали, прижавшись спинами к глиняным стенам.
Тимур внимательно следил за шестом и первый отметил, что змея не шевелится. Они что, решили забрасывать яму дохлыми змеями? И сразу вслед за этой мыслью его кольнула догадка — это не змея.
А сверху продолжали ползти голоса:
— Тише, тише!
«Так это карачак», — удивлённо и неуверенно подумал Тимур. Так называлось специальное тюремное устройство по добыванию из ямы заключённых, которые сами не в состоянии двигаться.
— Что вам надо? — негромко, но отчётливо спросил торчащие наверху головы Тимур.
— Опоясывайтесь, господин, опоясывайтесь! — последовал ответ.
Вскоре все семеро пленников, облачённые после купания в чистые халаты, ели чечевичную кашу с бараниной и запивали горячим чаем.
Хозяин юрты, небезызвестный Мубарек-бек, сидел во главе стола, но сам ничего не ел, а лишь посасывал мундштук кальяна. Ему было лет пятьдесят, у него был вид бывалого и даже свирепого человека. Красавцем его трудно было назвать — два рваных шрама, один на лбу, другой на щеке, обезобразили его лицо. Но не душу, о чём свидетельствовало то, что он был способен помнить сделанное ему добро.
Свойственно было ему и великодушие. Благодарность он испытывал только лишь по отношению к эмиру Хуссейну, а от ужасающего сидения в тюремной яме спас всех, кто там находился. Если освобождение Хуссейна Алибек мог понять и отчасти простить, то вызволением из неволи Тимура Мубарек-бек навлекал на себя не только бешеный гнев хозяина селения Махан, но и, возможно, месть всесильного чагатайского царевича.
Когда первый голод был утолён и недавние пленники осоловело развалились на чистых кошмах, Тимур задал великодушному спасителю мучивший его вопрос.
— Спрашиваешь, зачем я это сделал? — спокойно переспросил Мубарек-бек.
Лежавший рядом эмир Хуссейн удовлетворённо похлопал себя по вздувшемуся животу и засмеялся:
— Добро, надо делать добро, брат мой названый! Добро сделанное всегда к человеку возвращается.
Хозяин юрты провёл чёрным пальцем по шраму, рассекавшему щёку, а потом по второму, рассекавшему лоб.
— Не ищи объяснений глубоких и таинственных, такие поиски не рождают ничего, кроме недоверия.
Разумными показались Тимуру слова Мубарек-бека, и он в знак понимания и согласия склонил голову.
— Вы — враги Али-бека, Али-бек — мой враг, значит, вы — мои друзья. А иметь возможность выручить друзей из беды и не сделать этого... — Мубарек-бек сделал движение рукой, заканчивающее мысль. Потом он продолжил говорить. — Позволь мне дать тебе совет, — обратился он к Тимуру.
— Выслушаю со вниманием.