Старшина читает, читает ровно, долго - вопросы такие длинные, - и когда на первый вопрос ухнуло: "да, доказано!" - жуткое шуршание пронеслось повсюду и бледность лиц стала еще страшней, еще ужасней...
Вот читается второй вопрос, еще более длинный, и кажется, целая вечность проходит здесь перед нами в этой духоте судебного заседания.
И наконец:
- Нет, невиновен!..
Отчетливо и громко произносит старшина...
И Мендель Бейлис, стоявший все время, как столб, вытянувшийся, выросший, плотно схватившийся за барьер решетки места подсудимого, сразу исчезает - безмолвно падает, на скамейку, на пол, опять вскакивает, хватается за барьер, и опять падает, и лишь глухой стон, стон без слез говорит нам, что он еще жив...
Ему дают воды. Все молчат. Жутью веет в зале... Бейлис кланяется присяжным, благодарит их и опять падает.
Зала, оцепенелая, вдруг пробудилась, зашевелилась, возликовала...
Председатель, отпуская домой, благодарит присяжных за их громадный труд... Его слова почти не слышны, они деланы, натянуты и злобны...
Присяжные торопливо уходят...
Двуглавцы, союзники - огорчены, пришиблены, растеряны. Они не ожидали такого результата и их самоуверенность быстро испаряется.
В публике истинное ликование. Многие крестятся. Вчерашние поклонники и поклонницы обвинителей, сейчас, со словами: "Слава богу! Слава богу! Оправдали!!", - передают друг другу, счастливую весть и так радостно смотреть на них, что теперь, хоть в эту последнюю минуту, их совесть {190} озарена сознанием добра и справедливости, и что, может быть, эти минуты освежат их стремлением к жизни иной, чем человеконенавистническое злопыхание черносотенных организаций...
Зал быстро пустеет. Все стремятся на улицу...
LXXIX.
Определение суда.
Очень скоро выходит снова суд и объявляет свое определение. Подсудимый Мендель Бейлис, в силу состоявшегося оправдательного вердикта присяжных заседателей, по суду оправдан.
- Вы свободны!.. - объявляет председатель.
Усиленный конвой, все время тщательно охранявший Менделя Бейлиса, при этих торжественных словах, единым взмахом вкладывает сабли в ножны, и сухой лязг рукояток как бы подтверждает и заключает последнее действие громадной драмы, так долго длившейся в Киеве и завершившейся в здании киевского окружного суда.
Бейлис до семи часов вечера оставался в здании суда, когда под усиленным конвоем, свободный и оправданный от страшного кровавого навета, возведенного на него и всех его единоплеменников, в тюремной карете был вновь доставлен в тюрьму, где, сдавши все казенные вещи, он через участки, чтобы подписать различные бумаги, отправлен был под конвоем домой, в дом Дубовика, управляющего заводом Зайцева. Здесь ждала его трепетная семья, пережившая столько несравненного горя и унижений.
LXXX.
На улицах.
Кипели народом улицы Киева в этот достопамятный вечер. С какой мучительной жаждой встречали эти толпы каждого, выходящего из здания суда, осаждая его расспросами!
- Оправдан! Оправдан!.. - неслось по Киеву, как {191} благодатное эхо, заглушая повсюду злобные крики тех, кто в крови, ненависти и погромах ищет удовлетворение своим низменным страстям...