Вот теперь всем (в том числе и самому Разину) стало окончательно ясно, что это уже не «поход за зипунами», а самый настоящий бунт. И вел себя Разин соответственно: оставив прежние грабежи, с 13-тысячным войском двинулся вверх по Волге.
Трудно сказать, какими были его собственные потаенные, окончательные замыслы. Следствие, нужно заметить, в это особенно не вдавалось (быть может, не желая услышать что-то особенно для себя неприятное). Вероятнее всего, он намеревался перестроить всю Русь «по казачьему образцу», а то и самому сесть на московский трон. Почему бы и нет? Смутное время закончилось не так давно (сохранилось даже немало его очевидцев, пусть и глубоких стариков), и в народной памяти еще не изгладились истории многочисленных самозванцев, пытавшихся завладеть троном. Есть еще одна версия, но о ней – чуть погодя…
Как бы там ни было, есть свидетельства, что Разин всерьез собирался идти на Москву. Его многочисленные посланцы ездили по внутренним русским губерниям, появляясь даже в Москве, распространяя «прелестные письма» (так тогда именовались прокламации), в которых «черный народ» призывали истреблять «лучших людей», обещая после этого установить повсюду «казацкое равенство». Правда, царя и духовенство Разин старался особенно не затрагивать, наверняка зная старую русскую поговорку: «Царь хорош, только бояре плохие и дурно советуют». Более того, он велел обить два струга материей (один – черной, другой – красной) и распустил слух, что при нем находятся сын царя Алексей Алексеевич (умерший в начале того же года) и не кто иной, как патриарх Никон. Вроде бы даже имелись игравшие эти роли какие-то два мутных субъекта. Многие верили.
Пропаганда сделала свое дело, в особенности если учесть, что большинство крестьян ненавидели Соборное уложение 1649 года, лишившее их многих прежних прав. Мятежи распространялись, как степной пожар, даже в местах, далеких от охваченного действиями разинцев района запылали дворянские усадьбы, появились многочисленные шайки «бунташных людей» с самозваными атаманами во главе, сплошь и рядом не имевшими никакого отношения к казачеству. Одни действовали по идейным, если можно так сказать, мотивам («Даешь прежние вольности!»), другие пытались под шумок примитивно пограбить – во времена больших смут так обычно и происходит, и не только в России.
В войско Разина в немалом количестве хлынули беглецы «от сохи». Их, конечно, принимали для количества, но из-за известного пренебрежения казаков к «мужикам» вульгарно использовали как «расходный материал», «пушечное мясо», а в случае серьезной опасности попросту бросали, уносясь на лихих скакунах. Да и «информационная война», как ей и положено, имела свои хитрушки: с одной стороны, при Разине находился «патриарх Никон», к которому было предписано относиться со всем уважением. С другой – оставленный Разиным «на хозяйстве» в Астрахани атаман Василий Ус безо всякого христианского смирения пытал и сбросил с колокольни митрополита Иосифа…
В Саратове и Самаре Разину открыли ворота, встретили хлебом-солью и колокольным звоном. Там повторилось то же самое, что и в Астрахани, – грабежи, убийства «лучших людей», устройство жизни «на казацкий манер».