Так вот, Бестужев втравил Россию в Семилетнюю войну, где австро-франко-шведская коалиция при финансовой поддержке Англии воевала против Пруссии (причем до вступления в войну России прусский король Фридрих Великий, один из лучших полководцев XVIII столетия, лупил членов коалиции так, что клочья летели, – потому англичане и проплатили Бестужеву вступление России в войну).

Все до единого участники, и Пруссия, и ее противники, воевали ради каких-то конкретных выгод. Франция, долго и ожесточенно воевавшая в то время с Англией в Америке из-за тамошних колоний, рассчитывала подложить англичанам крупную свинью, захватив княжество (или, по-немецки, курфюршество) Ганновер. В случае удачи плюха была бы нешуточная, пусть и скорее морального плана: именно представителя Ганноверской династии англичане в 1714 году официальным образом «позвали на царство». (Эта династия правит в Британии и сейчас, разве что в 1914-м, после начала Первой мировой, по вполне понятным причинам, на волне тогдашней германофобии поменяла свое название на Виндзорскую – по одному из королевских замков.) Так что тогдашний английский король Георг II оставался в душе мелким германским князьком и титул курфюрста Ганноверского (что, в общем, и не скрывал) ставил выше британского королевского. И боялся, что Ганновер захватят не французы, а Фридрих, оттого и спонсировал антипрусскую коалицию. Ситуация создалась пикантная: одной рукой Англия воевала с Францией в Америке, другой ее спонсировала в Семилетней войне… Большая политика порой выписывает зигзаги и почище.

Шведы зарились на прусские земли, примыкавшие к Балтийскому морю, часть территории бывшей Ливонии, когда-то как раз Швеции и принадлежавшая.

Австрия и Саксония, согласно тайной договоренности, лелеяли еще более грандиозные планы: захватить всю Пруссию, не мелочась, и поделить, а Фридриху, этакому выскочке, посмевшему играть самостоятельную роль в тогдашнем «европейском концерте», оставить клочок земли с одним-единственным дворцом – этакий приусадебный участок, чтобы знал свое место.

Одним словом, у всех были свои реальные интересы – кроме России. Меж тогдашними Россией и Пруссией не было ни малейших противоречий, тем более таких, которые следовало бы решать войной (а война, согласно известному афоризму прусского фельдмаршала Клаузевица, есть не более чем продолжение политики другими средствами). Русские и прусские интересы практически нигде в Европе не пересекались.

Однако Бестужев взял немалую денежку и должен был ее отработать – иначе, чего доброго, больше не дадут. В итоге Россия вляпалась в нешуточные расходы, но, главное, десятки тысяч русских солдат и офицеров погибли или стали инвалидами исключительно из-за того, что Бестужеву хотелось денег. Вопреки мнению иных отечественных ультрапатриотов (к которым, вот парадокс, примкнула видный испанский историк Исабель де Мадариага), участие России в этой войне вовсе не вызвало никакого патриотического подъема. Наоборот. Судя по ценнейшему историческому источнику, мемуарам современника и участника тогдашних событий Андрея Болотова, ни офицеры, ни солдаты не могли взять в толк, за что им проливать кровь в этой непонятной для русских войне, происходившей за тридевять земель от России.