– Понятно. И что вы сделали, когда он пробежал мимо?

– Пошла и разбудила нашего лакея, а тот поднял хозяина.

– Что же предпринял господин Ауниц?

Вирджини Лювье недовольно поджала пухлые губки и произнесла:

– Хозяин отнесся к этому на удивление спокойно. Сказал только, чтобы я все изложила вам.

– Так это он вас послал?

– Да, разумеется. Но днем я вас не застала и вернулась в имение. Хотела снова прийти завтра, но не могла найти себе места. Я должна была все выложить. Это ведь важно, не так ли? – Девушка взглянула на меня с надеждой.

Она явно опасалась, что мы станем потешаться над ней.

– Вполне возможно, – сказал я. – Пока рано делать выводы.

– Вы ничего не записали. Про того мужчину.

– Ваши слова я запомнил, не волнуйтесь.

Вирджини Лювье с явным сожалением взглянула на листок. Должно быть, бумаге она доверяла больше, чем человеческой памяти.

– У вас нет предположений о том, кто мог находиться в саду этой ночью? – спросил Мериме.

– Никаких, доктор. Но ведь я здесь недавно и почти не выхожу из дома.

– Кстати, мадемуазель Лювье, почему ваши хозяева ведут такой замкнутый образ жизни? – спросил я.

– Не знаю, господин следователь. Они наняли меня через агентство «Дом и хозяйство» всего три месяца назад.

– Вас не удивляло такое поведение Ауницев?

Девушка пожала плечами и сказала:

– Они хорошо платили, мадам была ласкова, работа не обременительна. Зачем забивать себе голову? Наверное, они привыкли находиться в свете, и деревенские жители казались им скучны.

– У вашей хозяйки не было причуд? – спросил я. – Она выглядела здоровой?

– Да, вполне.

– Вы не считали ее сумасшедшей?

Глаза у горничной округлились.

– С чего бы, месье?

– Мало ли.

– Когда мадам ссорилась с мужем, то выходила из себя, но не сильнее, чем это делают другие женщины в подобных ситуациях. Я ведь работала в разных семьях и многого насмотрелась. Могу сравнить.

– Как часто происходили ссоры между супругами?

Вирджини Лювье покачала головой и ответила:

– Может, раз в неделю, в две.

– Из-за чего?

– В основном из-за пустяков. Вы же знаете, как говорят здесь, в России. Милые бранятся, только тешатся, – горничная улыбнулась.

Еще я знал, что иногда мелкие и незначительные на первый взгляд ссоры скрывают серьезное недовольство супругов друг другом.

– Когда они поженились? – спросил Мериме.

– Насколько я знаю, со дня свадьбы прошло не больше года.

– Что ж, – я ободряюще улыбнулся. – Есть еще что-нибудь, что вы хотели бы мне сообщить?

– Нет, господин следователь, – девушка встала. – Я, пожалуй, пойду.

– Последний вопрос, мадемуазель, – сказал Мериме, тоже вставая. – Если позволите.

– Прошу вас.

– В котором часу вы видели под своим окном голого человека?

– В четверть пятого. Я взглянула на часы перед тем, как подойти к окну.

– Зачем?

– Зачем посмотрела на часы?

– Да.

Горничная развела руками.

– Мне не спалось, я понимала, что время позднее, хотела знать, насколько сильно засиделась.

– В вашей комнате горел свет?

– Маленькая свечка. Но она стояла далеко от окна.

– Вы читали?

Вирджини Лювье почему-то вдруг смутилась и спросила:

– С чего вы взяли, месье?