Джордж словно прирос к месту. В центре зала стояла Рика Дур, как всегда резкая и надменная; лётный комбинезон в обтяжку, светлые волосы уложены в идеально гладкую причёску, губы ослепительно алые. В этом зале она явно была единственным человеком среди роботов – и всё же лицо Больцмановского Мозеса, полное преданности и обожания, недвусмысленно говорило о том, что он видит своего хозяина. Джордж, однако, не находил Алиота Мерака, сколько ни искал его взглядом. Неужели Мерак стал невидимым? Или он научился распускать свои частицы таким образом, чтобы плавать в эфире, а не принимать человеческую форму?

– Дорогие друзья, роботы, соотечественники! – заговорила Рика, явно наслаждаясь этой минутой. У всех роботов на лицах было написано такое же обожание, как у Мозеса. – Мы с вами стоим на пороге величайшего момента в истории планеты Земля, на пороге невероятного подвига! Скоро всё изменится! Пробил час, друзья мои! Теперь всё в наших руках!

И чего она так распинается перед роботами, с недоумением подумал Джордж; вряд ли её слова производят хоть какое-то впечатление на бесчувственные железяки. Но тут он заметил, что над Рикиной головой и над всем залом носится целый рой крошечных дронов с камерами на борту, таких же, какие следили за успехами стажёров во время испытаний.

Не удивительно, что в этот вечер он не встретил на территории Космодрома-2 ни одного дрона – Рика явно собрала их здесь, чтобы её выступление зафиксировали под всеми возможными углами.

И тут Джордж понял: Рика снимает себя! Это её звёздный час, её программная речь, и произносит она её вовсе не для роботов. А для тех, кто будет слушать эти слова потом.

– Мы уже умеем, – продолжала Рика, – извлекать формы внеземной жизни из океанов одного из спутников в нашей Солнечной системе.

Джордж ошалело следил, как на экранах появляется уже знакомая картина: роботы на ледяной поверхности, которая простирается во все стороны, насколько хватает глаз, – сплошная белая пустыня, не считая большой круглой дыры во льду. Роботы, собравшиеся в кружок над этой полыньёй, словно бы ловят рыбу в тёмной жиже, которая плещется подо льдом в этом странном инопланетном мире. Камера как будто отъехала, и оказалось, что роботы проделали во льду несколько новых отверстий и теперь, кажется, расширяют одно из них.

– Это означает, – продолжала объяснять своей будущей аудитории Рика Дур, – что мы готовы приступать ко второму этапу миссии «Артемида». К сожалению, из-за повсеместного, глобального невежества, присущего нашему времени, я не имею возможности вести прямую трансляцию моей судьбоносной речи, раскрывающей тайну этой миссии.

– «Артемида»! – одними губами произнёс Джордж. – Мы были правы!

– Едва ли не самой сложной нашей задачей, – продолжала Рика, – было не подпустить к проекту «Артемида» толпы невежественных идиотов. Нам необходима полная свобода действий, без проволо́чек и без помех извне. Для моего генерального – и гениального – плана любое промедление стало бы фатальным. А этот план ни за что не был бы утверждён, если бы я не избавилась от этих жалких зануд-учёных с этими их комиссиями по этике.