– Самоубийственная миссия, – сказал я.

– Но она спасла бы множество жизней впоследствии.

Я кивнул.

– Как если бы Рамсфелд вогнал нож в Саддама.

Парень из обслуживания номеров принес мой заказ, и я согнал со стула Сэнсома, чтобы поесть за столом. Сэнсом вытащил сотовый телефон, с кем-то поговорил и подтвердил, что обвинение против меня за нарушение закона в метро снято. Полиция Нью-Йорка более мной не интересовалась. Потом он сделал второй звонок и сообщил, что ФБР не намерено отказаться от претензий ко мне – и ситуация выглядит не лучшим образом. После третьего звонка Сэнсом сказал, что начальство из Министерства национальной безопасности не собирается идти на компромиссы. Они подобны собаке с костью. На федеральном уровне у меня возникли самые разнообразные проблемы. Препятствие отправлению правосудия, нападение и побои, раны, нанесенные смертельным оружием.

– Конец истории, – сказал в заключение Сэнсом. – Мне придется обратиться прямо к государственному секретарю.

– Или к президенту, – добавил я.

– Я не могу сделать ни того, ни другого. В данный момент Министерство национальной безопасности ведет охоту на активное подразделение «Аль-Каиды». При сегодняшних настроениях с этим не поспоришь.

«Политика – это минное поле. Ты проклят, если делаешь что-то, и проклят, если не делаешь».

– Ладно, я справлюсь – до тех пор, пока буду знать, какова форма поля боя, – сказал я.

– Строго говоря, это не твое сражение.

– Джейкоб Марк будет чувствовать себя лучше после того, как все закончится.

– Так это ты для Джейкоба Марка? Федералы все сделают и без тебя.

– Ты думаешь? Федералы ничего не сумели найти. Ты хочешь, чтобы твоя история тянулась бесконечно?

– Я не понимаю, ты для кого это все делаешь – для Джейкоба Марка или для меня?

– Для себя.

– Но ты тут совсем ни при чем.

– Мне нравится отвечать на вызовы.

– На свете есть множество других вызовов.

– Они прислали мне диск, и теперь это мое личное дело.

– Они придумали ловкий тактический шаг. Если ты отреагируешь, они победят.

– Нет, если я отреагирую, они проиграют.

– Мы не на Диком Западе.

– Тут ты совершенно прав. Мы живем на прирученном Западе. Пора перевести часы назад.

– Ты даже не знаешь, где они находятся.

Спрингфилд бросил на меня взгляд.

– Парочка идей у меня есть, – заверил его я.

– А прямой канал связи с ними остался?

– После того как я получил диск, она мне больше не звонила.

– Иными словами, с того момента, как устроила для тебя западню.

– Но я думаю, она еще позвонит.

– Почему?

– Потому что она так хочет.

– Она может победить. Один неверный шаг, и ты станешь ее пленником. И в конце концов расскажешь все, что она хочет знать.

– Сколько раз ты летал на коммерческих рейсах после одиннадцатого сентября? – спросил я.

– Сотни, – ответил Сэнсом.

– Могу спорить, что каждый раз в каком-то отдаленном уголке твоего сознания жила надежда, что на борту окажутся угонщики и ты увидишь, как они решительно идут вдоль прохода; тогда ты встанешь и вышибешь из них дерьмо. Или умрешь в схватке с ними.

Сэнсом наклонил голову, и на его губах появилась грустная улыбка. Он улыбался впервые за долгое время.