Лампёшка косится на Рыба, тот выпрямился в своей тележке и ни на миг не сводит широко распахнутых глаз с мечущейся русалки. Девочка чувствует, как похолодели его пальцы.

Через какое-то время русалка, поостыв, успокаивается и снова берёт протянутую карликом руку.

— Не знаю, искал ли меня кто. Надеюсь, что да. Хотя нет, лучше бы не искали. Не надо. Надеюсь, они остались там, за Белыми скалами, куда не заплывают двуногие. Или… или есть и другие, такие как я, — в баках, и их выставляют на потеху? Мне иногда снится, что всех моих сестёр повыловили, одну за другой. И ещё… — Она скалит зубы. — Все эти рожи за стеклом, день за днём… Глумятся… Лапы свои суют в воду…

— Да нет, это вряд ли, — отвечает карлик собственным голосом. — Я на каких только ярмарках не побывал, но подобных тебе не встречал.

— Не встречал… — шепчет русалка. — Значит, меня не искали… — Её лицо омрачается. — Ну и хорошо.

Тут её взгляд цепляется за взгляд мальчика в тележке.

— Так это ты? — спрашивает она. — Ты и есть мой потерянный племянник?

Она смотрит на Рыба. Все на него смотрят. Тот пожимает плечами. Как это возможно? Он же не… он же не… Или всё-таки да?

— Ну-ка, сними с него одеяло, — говорит карлик Лампёшке. — Она хочет взглянуть.

Лампёшка стягивает намокшее одеяло с тележки.

Русалка снова прижимается лицом к стеклу. Она начинает говорить с таким напором, что Освальд чуть не валится с лестницы. А Рыбу карлик и не нужен, у него в ушах и так пронзительно звенит голос русалки.

— БЕГИ ОТСЮДА! — кричит она. — Что ты здесь делаешь? Спасайся! Беги, пока не поздно! Чего ты расселся в этой тележке, как калека? Ты что, не знаешь, кто ты? Прыгай в воду! ПЛЫВИ!

Рыб пугается.

— Я не могу, у меня слишком тяжёлая голова, мне нельзя, я тут же утону, я не умею плавать!

— Ай-ай-ай! — вдруг раздаётся у него за спиной.

Все оборачиваются.

В глубине шатра стоит покрытый татуировками толстяк. В руках у него — два ведра. Он быстро опускает их на пол, вступает в круг, одним движением выхватывает Рыба за хвост из тележки и переворачивает его вниз головой.

— А вот это непорядок! — хихикает Эйф, рассматривая болтающегося перед ним мальчика. — Но ничего, мы тебя мигом научим.

Эйф — лентяй. А шатёр этот всякий раз разбери, погрузи на поезд, снова поставь… Почти всё делают сами уроды, но кто-то же должен за ними приглядывать, чтобы ничего не попортили, не сбежали или не окочурились без предупреждения.

Жалкое это вообще-то сборище, его труппа. Женщина с бородой всё меньше походит на женщину. Сиамские близнецы давно выжили из ума, русалка того и гляди помрёт… А ведь когда-то поглазеть на неё сбегались целые толпы. Но те времена прошли.

Раньше она, бывало, кусала кого-нибудь из посетителей. Кусаться он ей, понятное дело, запрещал и в наказание оставлял на неделю без кормёжки, но страху на публику это нагоняло. Перед аквариумом тут же собиралась уйма народу и давай визжать от малейшего взмаха хвостом. Но в последнее время она не кусается, даже когда в неё тычут палкой. Жаль, жаль! То, что раньше было главной приманкой для публики, теперь превратилось в самый скучный угол шатра. Сколько блестящих хвостов ни рисуй рядом с баком, сколько табличек с надписями «Осторожно! Кормить опасно!» ни вешай… Всё без толку.