— А что мне есть? Или я спички жрать должен?

— Еду тебе будут приносить каждый вечер, — отвечает шериф. — Но никаких деликатесов, ха-ха, не надейся.

Август выглядывает в дверное окошко. Но оно маленькое, через него мерзавцев не достанешь.

— А как же моя дочь?

Ответа нет.

— Как она будет без меня? Что с ней станется? Эй! — Август бессилен, ему остаётся только плеваться в стоящих под окошком людей. Огромными, полными ненависти плевками. — Эй! Я вас спрашиваю!

Последний удар молотком, и помощники торопливо собирают инструменты. Брезгливо морщась, они стирают августовы слюни со своих воротников и по тропе возвращаются в город.

Август шлёт им в спину проклятия.

— Отвечайте! Когда я увижу мою дочь?

Шериф не замедляет шага.

— Это ещё надо заслужить, Ватерман! — кричит он через плечо. — Вот заслужишь, тогда и посмотрим.

Чёрный дом построили недалеко от города, на прибрежном утёсе, — с видом на бухту. Но в последние годы деревья в саду так разрослись, что совсем закрыли море, и теперь из окон видны лишь ветви да листья чёрного плюща, обвивающего дом. Надо бы кому-нибудь хорошенько их подрезать, но никто этим не занимается. В зарослях плюща всё шуршит и копошится: там совы и пауки, жуки и ночные птицы.

А люди-то в доме живут? Не похоже. Сердито и угрюмо повернулся дом спиной к морю, ставни закрыты, двери заперты, вокруг — высокая чугунная ограда с заострёнными прутьями. «Не суй свой нос куда не надо, — говорит дом. — Не подходи!»

Лампёшка, спотыкаясь, бредёт по ухабистой дороге. Мисс Амалия намного выше её, и, чтобы не отставать, девочка то и дело переходит на бег. Наволочка с одеждой бьёт её по ногам, и Лампёшка чуть не падает.

А в голове у неё не умолкает считалочка:

И вот они у ограды. Высокие ржавые прутья заросли вьюнами, крапивой и бог знает чем ещё. Мисс Амалия дёргает ворота. Те не поддаются.

— Заперто… — сердито говорит она и дёргает ещё раз. — И ни звонка тебе, ничего. Как же туда попасть?

В кустах раздаётся шорох, и по другую сторону ограды внезапно появляется человек — худой, в длинном плаще из порыжелой кожи. Не говоря ни слова, он отпирает ворота и, впустив посетителей, запирает опять.

— Благодарю вас, — громко говорит мисс Амалия. Из кустов испуганно вспархивают птицы. — Скажи «спасибо», Эмилия.

— Спасибо, — бормочет Лампёшка, оборачиваясь, но человек уже исчез.

Они шагают к дому по тропе между двумя высокими живыми изгородями. Мисс Амалия звонит в дверь, другая её рука крепко держит Лампёшку за плечо. Где-то далеко, в глубине длинного коридора, дребезжит колокольчик. Они ждут, но никто не открывает. Учительница нетерпеливо звонит ещё раз. Снова треньканье колокольчика, потом то ли вой, то ли лай. И чей-то сердитый голос. Но приближающихся шагов не слыхать.

— Да что же это!

Пальцы учительницы нетерпеливо барабанят по воротничку Лампёшки. Мисс Амалия пытается заглянуть в прорезь почтового ящика на двери; когда и это не удаётся, отступает, спускается с крыльца и задирает голову: