«Все, как и раньше, милая: тише едешь — дальше будешь».

Да… но кто же поверит, что конечный пункт находится в такой глуши.

Она действовала медленно и осторожно, с облегчением поняв, что манипулировать такой карточкой одной рукой не так уж и трудно. Частично из-за того, что та была шесть дюймов на четыре — как две игральные карты, приложенные одна к другой, но в основном потому, что Джесси не пыталась производить с ней никаких особенно трудных фокусов.

Джесси зажала карточку между указательным и средним пальцами и стала скатывать ее у трубочку. Сгибы были неровными, но никто ведь не придет проверять ее работу.

Зажав алую карточку поплотнее между двумя пальцами, Джесси завернула еще полдюйма. На это у нее ушло почти три минуты. Когда она проделала свою работу до конца, то получилось нечто, напоминающее бомбометатель, неуклюже завернутый в веселенькую алую обертку.

Конечно, если немного напрячь воображение.

Джесси засунула это в рот, пытаясь плотно обхватить зубами скрученную карточку. Когда она достаточно плотно зажала ее, то снова возобновила поиски стакана.

«Будь осторожна, Джесси. Не испорть все ненужной поспешностью».

«Спасибо за совет. А также за идею. Это было великолепно — я действительно так считаю. Теперь, однако, мне бы хотелось, чтобы ты заткнулась, пока я сделаю свое дело. Согласна?»

Когда ее пальцы прикоснулись к гладкой поверхности стакана, Джесси обвила его с такой нежностью и осторожностью, с какой юный любовник обнимает свою возлюбленную в первый раз.

Захватить стакан в его новом положении было простым делом. Джесси сняла его с полки и подняла на максимальную высоту, которую позволяла длина цепочки. Последние кусочки льда совсем растаяли; все идет своим чередом, несмотря на то, что ее чувства замерли и время для нее остановилось, когда собака появилась впервые. Но она не думала о собаке. Действительно, она трудилась не покладая рук, уверяя себя, что здесь вообще никогда не было никакой собаки.

«Ты ведь прекрасно умеешь убеждать себя, что ничего не произошло, ведь так, малышок-голышок?»

«Эй, Руфь, я пытаюсь держать себя в руках, так же как и стакан, разве ты не видишь этого? Если кое-какое заигрывание помогает мне в этом, то почему бы и не воспользоваться этим? Помолчи немного, хорошо? Отдохни, не мешай мне делать мое дело».

Однако у Руфи не было ни малейшего желания отдыхать. «Заткнуться? — удивилась она. — Вы только послушайте, как она со мной разговаривает! Ты прекрасно умеешь затыкать рот, Джесси, — помнишь ту ночь в общежитии, когда мы вернулись после твоего первого и последнего посещения кружка женского самосознания?»

«Я не хочу помнить, Руфь».

«Ну, конечно, не хочешь, поэтому я напомню нам обеим, договорились? Ты все время твердила, что эта девушка со шрамами на груди выбила тебя из колеи, только она и ничего больше, а когда я попыталась напомнить тебе о сказанном тобой в кухне — о том, как ты и твой отец остались одни в том домике на Черном озере в 1963 году, когда погасло солнце и как он сделал с тобой кое-что — тогда ты тоже приказала мне заткнуться. А когда я не сделала этого, то попыталась ударить меня. А когда я все-таки не замолчала, ты схватила пальто, выбежала и где-то провела всю ночь — возможно, в домишке Сюзи Тиммел около реки, который мы называли Отель Сюзи. А к концу недели ты нашла каких-то девушек, снимавших квартиру в центре и подыскивавших себе еще одну компаньонку. Все произошло так быстро… но ты всегда делала все быстро, когда принимала какое-то решение, Джесс. И, как я уже сказала, ты прекрасно умела затыкать рты».