— Зат…
«Вот! А что я тебе говорила?»
— Оставь меня в покое!
«О, это мне тоже отлично знакомо. Знаешь, что для меня было самым обидным, Джесси? Исчезло доверие — я знала это уже тогда, и в том, что ты ушла, не было ничего личного, просто ты не могла доверять кому-либо, кто знал о том, что случилось в тот день, даже себе самой. Обидно было то, что я знала, насколько близко ты подошла тогда, в кухне, к тому, чтобы выплеснуть из себя все. Мы сидели, обнявшись и прислонившись спинами к двери, и ты начала говорить. Ты сказала: „Я не могла рассказать об этом, это убило бы мою маму, а если бы и нет, то она ушла бы от него, а я любила его. Мы всё любили его, мы все нуждались в нем, они могли обвинить меня, а он, в общем-то, и не сделал ничего по-настоящему“. Я спросила тебя, кто не сделал ничего, ответ вырвался из тебя настолько быстро, как будто все последние девять лет ты только и ждала этого вопроса. „Мой отец, — сказала ты. — Мы были на Черном озере в тот день, когда погасло солнце“. Ты рассказала бы мне все — я знаю это — но именно тогда вышла эта чертова сучка и спросила: „С ней все в порядке?“ Как будто ты выглядела ненормальной. Господи, как невероятно тупы бывают люди. Они считают, что для того, чтобы говорить, необходимо иметь письменное разрешение с печатью, а пока ты не пройдешь свой Разговорный Тест, то должен оставаться немым. Но на самом-то деле все это не так. При ее появлении ты закрылась, как створки раковины. И я ничего не могла поделать, чтобы раскрыть тебя снова, хотя одному Богу известно, как я старалась».
— Лучше бы ты оставила меня в покое! — вставила Джесси. В руке задрожал стакан с водой, а самодельная пурпурно-алая соломинка задрожала во рту. — Тебе не нужно было вмешиваться не в свое дело! Тебя это не касалось!
«Иногда друзья не могут не вмешиваться, Джесси», — прозвучал внутренний голос, в нем было столько доброты, что Джесси промолчала.
«Я проверила все. Я поняла, тебе просто необходимо выговориться. Я абсолютно ничего не помнила о солнечном затмении, которое произошло в начале шестидесятых, ну, конечно, в то время я была во Флориде и меня намного больше занимали подводное плаванье и спасатель на водах по имени Делрей — с ним я потерпела самое тяжелое кораблекрушение — и почти не интересовалась астрономическими феноменами. Я хотела убедиться, что вся эта история не является просто плодом больного воображения — возможно, — навеянным рассказом той девушки с ужасными шрамами. Но это была не выдумка. Действительно, в штате Мэн было полное солнечное затмение, и ваш летний домик у Черного озера находился в полосе этого затмения. Июль 1963 года. Просто девочка и ее папочка, наблюдающие затмение. Ты не сказала мне, что плохого сделал тебе отец, но я знаю две вещи, Джесси: он был юным отцом, что плохо уже само по себе, а тебе было почти одиннадцать, когда детство переходит в юность… что было еще хуже».
— Руфь, прекрати, пожалуйста. Ты не могла выбрать более неподходящее время, чтобы ворошить прошлое…
Но Руфь не могла остановиться. Руфь, с которой она когда-то жила в одной комнате, всегда пыталась договорить до конца — последнее слово должно было оставаться за ней — и Руфь, которая поселилась теперь в ней, казалось, ничуть не изменилась.