Эта мысль заставила ее улыбнуться, и когда стакан все еще находился на некотором расстоянии от ее рта, роняя капли на обнаженные бедра так, что мурашки пробегали по коже, улыбка все еще блуждала по ее лицу. В эти первые секунды она ничего не чувствовала, кроме отупляющего удивления и
(ха?)
непонимания. Что было не так? Что могло быть не так?
«Ты знаешь, что», — заметил один из НЛО-голосов. Он говорил со спокойной уверенностью, показавшейся Джесси крайне неприличной. Да, кажется, что она знала, где-то в глубине души, но она не хотела позволять этому знанию выходить на освещенное место, каким было ее сознание.
Некоторые истины излишне грубы, чтобы осознавать их. Слишком ложны.
К несчастью, некоторые истины бывают очевидными. Пока Джесси разглядывала стакан, в ее налитых кровью, припухших глазах начало появляться пугающее понимание. Цепи станут причиной того, что она не получит свой напиток. Цепи наручников были чертовски коротки. Факт был настолько очевидным, что она абсолютно упустила его из виду.
Внезапно Джесси вспомнила ночь, когда Джордж Буш был избран Президентом. Они с Джеральдом были приглашены на прекрасную вечеринку, проводимую в ресторане одного из самых фешенебельных отелей города. Сенатор Вильям Кохен был почетным гостем, и ожидалось, что избранный Президент, Одинокий Джордж, собственной персоной сделает заявление для избранного круга ближе к полуночи. Для подобного случая Джеральд нанял лимузин цвета белой ночи, подъехавший к их дому в семь часов вечера. Оставалась еще уйма времени, но и спустя час Джесси сидела на кровати в своем лучшем вечернем черном платье, переворачивая вверх дном шкатулку для драгоценностей в поисках золотых сережек, которые хотела надеть по этому поводу. Джеральд безучастно заглянул в комнату, чтобы узнать причину ее задержки, на его лице читалось выражение «Ну почему все женщины такие глупые?», которое Джесси особенно ненавидела. Затем он сказал, что не уверен, но, по его мнению, она надела именно те сережки, которые ей к лицу. Так оно и было. Она почувствовала себя маленькой и тупой — прекрасное доказательство его повелительного выражения. Ей страстно захотелось подлететь к нему и выбить его великолепные зубы ударом сексуальных, но ужасно неудобных туфель на высоченной шпильке, которые как раз были на ней. То, что она чувствовала тогда, не шло ни в какое сравнение с ее настоящими ощущениями, и если бы сейчас кому-то понадобилось вырвать зуб, то она сделала бы это для него с превеликим удовольствием.
Она вытянула голову вперед насколько могла, выпятив губы, как героиня какого-то смешного черно-белого фильма. Она придвинулась к стакану так близко, что видела застывшие пузырьки воздуха в тающих льдинках, настолько близко, что вдыхала аромат родниковой воды (или представляла, что делает это), но она не была достаточно близко, чтобы попить. Когда она достигла того положения, после которого уже не могла двигаться дальше, ее вытянутые, как в поцелуе, губы находились в добрых четырех дюймах от стакана. Этого было почти достаточно, но «почти», как Джеральд (так же, как и ее отец) любил говорить, считается только в лошадиных подковах.