Джесси лежала в кровати, ощущая ноющую боль в плечах и пересохшем горле, осознавая, что собака все еще здесь, несмотря на брошенную пепельницу. После бурного приступа триумфа у Джесси собака решила, что ей нужно убраться подальше, но потом почему-то осталась. И, что еще хуже, бродяга перешла в наступление. Настороженно и опасливо, но она все же наступала. Джесси ощутила, что где-то внутри нее закипела зеленая волна яда — горькая, как таблетка аспирина, и испугалась, что если эта волна выплеснется, то она, Джесси, захлебнется в собственном бессильном гневе.

— Убирайся прочь, срань болотная, — хрипло выкрикнула Джесси. — Убирайся прочь, или я убью тебя. Я не знаю, как, но, клянусь Богом, я сделаю это.

Собака вновь остановилась, окидывая Джесси тяжелым взглядом.

— Вот так-то лучше, не сбрасывай меня со счетов, — произнесла Джесси. — Так будет лучше, потому что я не шучу. Голос снова сорвался на крик. — Я убью тебя, я сделаю это, клянусь! УХОДИ!

Собака, бывшая когда-то Принцем для маленькой Кэтрин Сатлин, переводила взгляд с женщины на мясо, с мяса не женщину и снова с женщины на мясо. Она пришла к решению, которое отец Кэтрин назвал бы компромиссом. Она наклонилась вперед, внимательно наблюдая за Джесси, и ухватилась за оторванный кусок сухожилий и мышц, который раньше был правым бицепсом Джеральда Белингейма. Угрожающе рыча, Принц пятился назад. Рука Джеральда поднялась вверх; казалось, что его обмякшие пальцы указывают сквозь восточное окно на «мерседес», стоящий на подъездной дорожке.

— Прекрати! — взвизгнула Джесси. Теперь ее голос достиг верхнего регистра, на котором крик превращается в задыхающийся шепот. — Неужели тебе мало? Оставь его в покое!

Пес не обратил никакого внимания. Он быстро мотал головой из стороны в сторону так же, как во время больших забав с Кэтрин Сатлин, когда они отнимали друг у друга резиновые игрушки. Однако теперь это была не игра. Слюна стекала с нижней челюсти одичавшего Принца, пока он продолжал свое дело, отрывая мясо от кости. Тщательно ухоженная ладонь неистово металась в воздухе. Теперь она напоминала кисть неумелого дирижера, заставляющего музыкантов ускорить темп игры.

Джесси опять услышала звук своего прочищаемого горла и внезапно поняла, что ее сейчас вырвет.

«Нет, Джесси! — Это был голос Руфи, и в нем слышалась неподдельная тревога. — Не делай этого! Запах может привлечь собаку к тебе… ты понимаешь, к тебе!»

Лицо Джесси исказила гримаса отвращения, когда она попыталась подавить приступ тошноты. Звук разрываемых мышц повторился, и Джесси увидела собаку — ее передние лапы, дрожащие от напряжения, упирающиеся в темную полоску эластика. Закрыв глаза, Джесси попыталась прикрыть лицо руками, от ужаса забыв на мгновение о том, что она прикована. Ее руки замерли в футах двух одна от другой, зазвенели цепи. Джесси застонала. Этот стон указывал на то, что она уже не в состоянии растерянности, а в отчаянии. Это было похоже на предсмертный стон.

Она еще раз услышала влажный, рвущий звук. Он завершился громким причмокиванием. Джесси не открывала глаз.