— Я сдохну. Умру за тебя. Ради тебя. Но не отпущу. Никогда.

Целует с силой. Кусает и пьет мой стон, отстраняется и пылающий лоб к моему прислоняет.

— Моя женщина. Моя жена. Мать моих детей. Ты. Всегда. Только. Ты.

Не дает мне осознать смысл сказанных слов.

Поднимается вместе со мной. Рывком на ноги встает. Сила в каждом движении чувствуется. Меня в руках своих держит с нежностью, с трепетом. В его объятиях куклой в воздухе вишу, словно не вешу ничего.

Принюхиваюсь. Уже не только холодной цитрусовой изморозью веет. Воздух наполнен запахом пороха, металла, горелой плоти и крови моего монстра, которой он меня метит.

Вся в следах его. В отметинах кровавых.

От подобных запахов меня должно тошнить, выворачивать наизнанку, а я принюхиваюсь, как сумасшедшая, чувствую холодную лимонную свежесть своего монстра. И прикрываю в эйфории глаза.

Глухой рычащий стон и на мой рот набрасывается, целует со всей силы, вгрызается. Вся дрожу и ловлю дикие импульсы, бешенные. Падаем на мягкую кровать, накрытую шелком и опять как в первый раз все в цветах и лепестках, в свечах отдающих сладостным ароматом ванили.

Не дает ничего сказать. Заполняет собой все пространство и целует не переставая. Я только от умелого языка, орудующего во рту, почти теряю сознание.

Отстраняется на миг. В глаза заглядывает. Одержимый. Голодный. Руками неожиданно за щиколотки мои хватает и ноги широко раздвигает. Ныряет резко вниз, накрывает умелым ртом мокрые складки, со всей силы врывается в меня языком.

Кричу. Кончаю. Одно движение и я разбиваюсь на осколки, осыпаюсь переливчатыми радужными кусочками себя, собираюсь воедино и рождаюсь заново в его руках.

Не отпускает, удерживает мое извивающееся тело и продолжает таранить меня сильным горячим языком, вылизывает всю, играет с горошиной, целует жадно.

Зверь. Животное. Голодное до меня. До моих криков. Заставляет корчится в извращенной агонии его страсти.

Оголенные до предела нервы, напряжение и электрические разряды в воздухе. Накрывает меня собой, и я сама целую твердые резко очерченные губы, помогаю избавится от одежды.

— Дурею от тебя, — шепчет в самые губы, — от вкуса, запаха. Не могу без тебя. Не живу.

Целую в ответ, и сама улетаю от смешанных вкусов. Хочется прикосновений. Кожа к коже. Душа к душе. Все лишнее. Мысли лишние. Все отброшено.

Есть только диалог изголодавшихся тел.

Голый Ривз. Мощный. Красивый. Покрывает меня, и огромная литая плоть медленно проникает в меня, заставляя стенки напрячься до предела. Рычит мне в губы и начинает осторожно проскальзывать еще глубже.

Нежный, осторожный. Улыбается так, словно счастлив, словно мечтал об этом моменте все время нашей разлуки.

Заполняет меня всю до предела и останавливается на мгновение.

— Моя девочка. Под меня созданная. Вся моя.

Не успеваю ответить, как нас накрывает цунами. Резкие проникновения до предела, и я содрогаюсь опять, лоно сокращается в сильных спазмах удовольствия. Кричу, провожу ногтями по крепким предплечьям со вздутыми венами.

Глаза прикрывает и лицо судорогой удовольствия идет. Не ослабляет своего напора. Вбивается в меня, преодолевая сопротивления плоти. Губу прикусывает до крови, и я тянусь к нему, слизываю и во рту ощущаю непередаваемый стальной вкус крови зверя.