– Да, война жестока по отношению к женам и матерям, – сказал он раздумчиво.

Какое-то время они шли молча. Он чувствовал ее напряжение и молча шел рядом, надеясь, что сумеет как-то успокоить.

И вдруг она заговорила; голос ее дрожал.

– Я хочу знать, – сказала она. – Я должна знать… Вы сказали, что были с ним, когда он погиб. Расскажите, как это было. Я выдержу. Говорите же.

– Не думаю, чтобы он мучился, – начал он севшим до хрипоты голосом, охватив ладонью ее пальцы, лежащие на его рукаве, и крепко сжимая их. Эллен ускорила шаги. – У него не было агонии, как это частой бывает. Он просто… просто ушел, Эллен. Я увидел, что он ранен, и подошел к нему. Он меня узнал и произнес ваше имя и имя мисс Симпсон. Но вряд ли он услышал что-то из того, что я сказал в ответ. Он ушел очень быстро. И тут меня ранило.

Он заметил, что она крепко закусила нижнюю губу.

– Там, у собора, лежал один человек, – заговорила она торопливо, – я велела принести его к себе в дом. Он промок. Он умирал, но я не хотела, чтобы он умер вот так, в одиночестве. Он был в сознании, но уже наполовину мертвый. И он, как Чарли, находился за тем пределом, где боль отсутствует. Я сидела с ним, держала его за руку. Потом он умер. Мне хотелось знать, не сделал ли кто-нибудь то же самое для Чарли.

– Он понимал, что я рядом, – сказал лорд Иден. – Он был не один.

Он видел, что в ее глазах стоят слезы, но она сдерживалась, чтобы не расплакаться.

– Расскажите все остальное, – попросила она. – Расскажите мне все. После того, как я видела его в последний раз, он жил еще три дня. Я хочу знать об этих днях.

Он начал с рассказа о тех утомительных часах, что они провели у Мон-Сен-Жана, ожидая приказа выступать. Приказа, который явно где-то затерялся. Рассказал о марше к югу от Катр-Бра и о бое там. О том, как они тащились на следующий день в северном направлении под дождем, по грязи, а французы подступили и принялись поливать их свинцом. Рассказал о ночи, когда они спали на раскисшей земле, о том акте битвы при Ватерлоо, который он видел.

– Ровно на одну битву больше, чем нужно, – заметила она, когда он кончил. – Но я надеюсь, что это последняя. Я надеюсь, что теперь все кончено. Ради миссис Бингс, и миссис Клири, и миссис Слэттери. Я рада, что вы мне все рассказали. Мне давно хотелось узнать об этом. Но я боялась. В страшных снах я видела, как он кричит и корчится в смертных муках.

– Нет, – сказал он, – больше не будет этих страшных снов, Эллен. Я рассказал вам правду. Я ничего не приукрасил ради вашего спокойствия.

– Я так и подумала. – Она улыбнулась. – Благодарю вас, Доминик. Я рада, что вы были с ним. Раз уж я сама не могла… хорошо, что там были вы. Он вас любил.

– Мне кажется, единственное, что заставило меня проделать ту ужасную дорогу обратно в Брюссель, – сказал он, – это надежда принести вам эту весть… самому. Мне не хотелось, чтобы вам рассказал об этом кто-то другой. Я – или вообще никто.

Она кивнула и вдруг остановилась. Он понял, что она ведет сражение с самой собой. Он крепко взял ее за плечи и притянул к себе. Он не целовал ее. Он прислонился щекой к ее щеке, обнял, покачивая.