— Мы пришли, Сладкая моя!

— Снимешь повязку?

— Нет! — по голосу слышу, что Дракон ухмыляется.

— Как это нет, ты же…

Не успеваю договорить. На губы мои набрасывается жадный голодный Дракон! Что он делает с ними! Ласкает, прикусывает, вылизывает… пьет, точно не видел воды годы в пустыне.

Ворчит чего-то гневно-страстное на своем драконьем, выгибая меня на встречу к нему, на его готовому к любви телу.

— Люблю, слышишь! Возьму тебя! Много раз возьму! Даже спрашивать не буду! Трахну и сзади и спереди, везде, и в ротик твой сладкий, поняла меня… Ходила… соблазняла… попкой своей… И ты мне дашь! Это не обсуждается! И будешь меня вылизывать язычком своим шоколадным… всю мою длину будешь! Все желание!

Потоки рваных слов, сказанных охрипшим, севшим от страсти голосом никак не отражаются на его бережном обращении. Подхватывает меня на руки, и оханье мое тоже подхватывает, выпивает, несет куда-то, чтобы через секунду опустить на прохладный шелк. Нависает надо мной. Чувствую его дыхание на истерзанных губах, на шее, которая должно быть, уже вся в засосах!

Его рука властно ложиться на мою грудь, сминая ткань платья вместе с лифчиком. Рвет все к черту. А-а-а! Платье-то зачем? И зачем мой лучший комплект?! Готова поставить самую любимую силиконовую форму для выпечки на кон, что он даже не рассмотрел белья! Зачем ему что-то рассматривать, когда его язык припадает к горошине груди.

— Сливочные! — шепчет он вылизывая ареолу, точно эскимо наслаждается. Второй груди достается подушечка большого пальца, которая очень нежно поглаживает горошину круговыми касаниями. — И сама сливочная вся! Нельзя быть такой! Почему ты такая…

— Какая? — рвано выдыхаю, выгибаясь под этими невозможно-сладкими ласками.

— Охрененная, Алиса! Ты охрененная.

Его язык соскальзывает в ложбинку, ведет влажную от поцелуев дорожку к животу. Острые судороги наслаждения пронзают мои обостренные отсутствием зрения чувства, заставляя выгибаться, беззащитно подставляться под поцелуи и ласки своего Дракона.

Его пальцы, едва щекочут мне живот, когда рвут платье дальше. Вместе с трусиками. К черту трусики! Зачем они мне теперь, если верх точно так же нещадно разодран. Теперь на мне, ничего нет, кроме повязки на глазах. Его горячее дыхание сообщает, что он уже внизу живота. Короткие жесткие волоски его бороды щекочут и приятно покалывают нежную кожу ниже пупка. Он сгибает мои ноги в коленях и разводит их в стороны. Ох! Я знаю, что он собрался делать. Мне стыдно, мне не по себе. В машине он делал это пальцами, сейчас же я полностью раскрытая и беззащитная перед его глазами.

— Ром… — рвано шепчу я. — я в душ сначала…

— Какой нахрен душ, Алис? — Дракон бравирует, пытается выдать свой дрожащий от возбуждения голос за ухмылку, но я чувствую, как его трясет от нетерпения, колотит от желания.

И нетерпение выливается в нежнейшее прикосновение к самой чувствительной точке. Мир взрывается тысячью искр, что видны только мне, под черной повязкой. Я выгибаюсь дугой, пронизанная токами наслаждения, судорожно хватаюсь за простыни; пальцы ног, дрожащие сведенные от удовольствия поджимаются, коленки дрожат. Но Дракону мало полной моей капитуляции.