Хмурый, смурной Драконяка осторожно высвободился из моих объятий и отправился в душ, а потом на кухню, откуда послышался запах свежесваренного кофе.

Я тоже сходила в душ, и завернувшись в простыню стою в раздумье: уехать молча домой, или все-таки пойти на кухню к Дракону и потребовать объяснений его настроению. Второе показалось более разумным.

Даже не улыбнувшись, Роман плеснул мне кофе в бокал, и встал со своим, отвернувшись от меня к окну.

— Ром… — произношу охрипшим голосом, — ты в порядке?

— Нет! — тихо выплевывает он.

— Что-то случилось?

Мне совершенно не нравится ни его настроение, ни его тон.

— Ты случилась, Алиса! — говорит едко, хмуро и даже не обернется.

И как его понять? Нет, совершенно очевидно, что он не желает видеть меня по утрам. Первый раз после клуба я поступила совершенно верно, но вот сегодня… поверила его речам, развесила уши, идиотка, впустила его в свое сердце!

Сказать что мне больно — ничего не сказать. Это все равно что подарить надежду тяжелобольному, а потом сообщить, что врач пошутил. Я еле сдерживаю слезы. Я не понимаю, чем могла разгневать, обидеть своего мужчину. Мы засыпали счастливыми, а проснулись едва ли не врагами…

Возвращаюсь в гостиную. Натягиваю на себя рваное платье, колготки порваны, ну и фиг с ними. Куртка длинная, должна закрыть все по идее. Набираю вызов такси в приложении. Слезы застилают глаза. Да, мы прекрасно провели время ночью, и теперь за него я буду расплачиваться сердцем. Будет мне уроком на всю жизнь.

Застегивая молнию, я все еще тайно надеюсь, что сейчас вернется Рома и остановит меня, скажет, что мне все это лишь показалось… но нет… Дракон не собирается меня останавливать. Он взял свое, насытился, и я стала ему неинтересной.

Внезапно осознаю, что в сущности веду себя так же как Эля, использованная и отвергнутая им. Но нет… до уровня ждущей от хозяина сердца ласки собачонки я не опущусь! Яростно оттираю слезы и выхожу вон из дома и из его жизни.

По идее мне надо на работу. И ему надо. Но какая к черту работа в разодранном платье и с разодранной кровоточащей душой? Ни за что на свете я теперь не смогу работать под его руководством и на его фабрике!

Сейчас я окончательно решаю уволиться. Ничего не потеряю. Кредит? Пусть Вадим сам его выплачивает!

Таксист не обращает на мой зареванный, изодранный вид никакого внимания. Мне это только на руку. Еще бы и домой, не замеченной соседями прошмыгнуть…

Отпираю дверь ключом. В гостиной горит свет и работает телевизор. Мамаша и сын чинно пьют чай в креслах.

— Алиса! — окликивает меня Вадим.

Блин! Надо срочно прошмыгнуть в спальню и переодеться, потому что вид у меня шедевральный, конечно.

— Алиса! — не успеваю хлопнуть дверью в комнату, как туда все же проскальзывает Вадим, — это что за вид у тебя такой, а Алис?!

Он ошеломлено оглядывает мои голые, посиневшие от холода ноги, и ошметки платья, что торчат из-под куртки.

— Это ты чем ночью занималась?! — Вадим идет на меня набычившись, сжав руки в кулаки.

На пороге спальни появляется Валентина Петровна. Она с жадностью смотрит на мое полное ужаса лицо, явно поддерживая сына в своем намерении «проучить жену».