Не зря ценились вечеринки на квартирах “золотой молодежи” (в которых, как правило, было по несколько комнат, а значит, несколько пар одновременно могли рассчитывать на уединение). Кстати, по словам Козлова, именно в то время появилось слово “динамо” по отношению к девушке, давшей парню какие-то надежды на секс, а потом сбежавшей с вечеринки на такси (общественный транспорт уже не работал). Как он вспоминает, в те времена любую машину, а особенно такси, на жаргоне называли “динамо” и, соответственно, девушек, на такси уезжавших с вечеринок, стали звать не иначе как “динамистками”.

Валерий Попов:

Девушки у стиляг были как бы немножко приблатненные. Ну, не шалавы, но примерно такие. Мини-юбок тогда не было, но все равно они эротично одевались. Недопустимо эротично. Ну и “Кэмел” курили, говорили хрипло. Позволяли себе напиться, устроить дебош. Попасть в милицию. То есть подруги боевые. Рисковали своей честью девчонки. Но в основном это мужской был мир.

Валерий Сафонов:

Молодые мужички петушились безусловно оттого, что женщинами интересовались. И надо было чем-то выделиться. Девушкам мы нравились, успех мы имели. Но обычно у тех девушек, которые были поклонницами джаза. Всегда есть свои поклонницы – при каждом оркестре “бригада” такая. А джазмены-то были штатники в основном.

И когда мы с женой познакомились, ей понравилось, что я к этой категории вроде как отношусь. У меня была стильная, красивая американская одежда.

Олег Яцкевич:

Пуританства не было никакого, просто условия ужасающие. Допустим, человек живет в коммунальной квартире. И в одной комнате мама, брат… Я, когда терял невинность, пригласил к себе свою подругу. Мамы не было – уехала куда-то к родственникам. Брат на занятиях. Но все время заглядывали соседи, звали к телефону. Потом пришел одноклассник – и я его не мог вытурить. Вечно такие проблемы.

У меня приятель был – Леня. Лесик мы его звали. Профессорский сын, бледно-розовый такой, чистейший юноша. Он подошел к нам, а мы стояли кучкой на Невском и вели про девочек разговоры: кто, кого, когда, привирали изрядно. А он так стоит, молчит. Мы говорим: “А у тебя, Лесик, что? Как дела-то?” Он говорит: “У нас почти все мальчики на курсе”. Мишка ему: “Сейчас я тебе все организую”.

Появляется Лесик у меня через две недели – совершенно другой человек: вальяжный. У меня как раз подружка сидела. “Какой парень, – говорит, – шикарный”. А я так привык к Леське – он такой зачуханный. Потом подружка ушла, я спрашиваю: “Ну что, как жизнь?” – “Да я стал половым бандитом. Мне Мишка ежедневно привозит девушку”. – “И где ты ее?” – “А он звонит мне с черного хода, а там лестница непосещаемая. Там за четвертак мне и выдают”. – “А как это? Вдруг соседи выйдут?” – “А я вывернул лампочку”. – “Здорово!” – “А ты не можешь мне одолжить деньжат? А то Мишка зачастил, и я уже в долг вынужден…” Я ему дал денег, потом Мишку встречаю. “Ты бы пореже сводничал, – ему говорю, – а то Лесик занял у меня денег. Получу их обратно, видимо, когда он станет импотентом”.

Борис Дышленко:

Девушек было меньше, чем парней. Их больше преследовали, у них больше проблем с родителями было.