– Функция турбины?

Анне понадобилось несколько секунд, чтобы подойти к другому пульту.

– Тоже нормальная.

Хайнц мысленно выругался. Ему захотелось перенестись лет на сто назад. Тогда, в эпоху паровых котлов, существовала прямая связь между машиной и принимающим решения человеком, без этого компьютерного управления, которое, как теперь уже известно, может выйти из-под контроля. Но теперь невозможно переложить его функции на человека: слишком велик объем перерабатываемой информации. В паровозе, к примеру, кочегар подкидывал лопатой уголь и видел результат. Если что-то не так, он докладывал машинисту, который сидел тут же, в двух шагах от котла. А машинист говорил: «раскочегарь» или «кидай поменьше».

В современной атомной станции все сосредоточено в зале управления. Сюда стекает вся информация, и на ее основе принимаются решения. И все хорошо, пока информация соответствует действительности. Все замечательно, но при условии, что исправно работают программы, анализирующие импульсы с многочисленных датчиков. Между залом управления и кипящим реактором сотни сложных компьютерных систем, которые разговаривают друг с другом, сообщают операторам данные и одновременно их анализируют. Огромная рыболовная сеть с колокольчиком на каждой ячейке: ни одна рыбка, даже самая маленькая, не ускользнет незамеченной.

И он, Хайнц Андреевич, эту сеть запутал.

От страха ему стало так нехорошо, что он и припомнить не мог ничего подобного. С самого раннего детства. Холодный пот выступил на висках, в тело впились тысячи иголок.

Перед глазами пронеслись тысячи разрозненных картин.

Ганс… он впервые увидел сына, когда тому было несколько минут от роду. Он лежал на груди у Марианн. Воспаленные руки матери. Дед на смертном одре… в легочной клинике в Бад-Бельциге. Запах карболки. И его последний выдох… со странным, у живых не встречающимся писком.

Может быть, он умирает? Когда-то слышал, что перед умирающим в последние секунды проносится вся его жизнь. Как фильм.

Мать положила ему руку на плечо. Он вздрогнул и оглянулся.

Нет. Не мать. Соня. Озабоченный, если не испуганный взгляд.

Юсси принес кофе и бутерброды. Физиономия нейтральная, хотя Сонни знал, что он наблюдает за допросом через Гезелла из спецтамбура.

– Прошу, – Сонни пододвинул поднос Леннарту. – И продолжайте, пожалуйста.

– В ту ночь моя жизнь кончилась, – задумчиво произнес падший финансовый ангел. – Моя юность, надежды… мечты. Если хотите – всё. Всё рухнуло в ту ночь в московском отделе милиции.

Он неторопливо, даже как-то отстраненно рассказал, как работал в Министерстве финансов, как ему нравилось в Москве, какой насыщенной и интересной жизнью жили тамошние интеллектуалы. Как познакомился с Валентиной.

По мере приближения неизбежного финального крещендо Леннарт, как показалось Сонни, с трудом сдерживал бессильную ярость.

– Я всегда был уверен, что этот несчастный случай подстроен.

– Несомненно, – кивнул Сонни. – Почти сто процентов. Вам удалось увидеть вашу жертву?

– Нет… все произошло так быстро. Меня вытащили из машины и затолкали в милицейскую «Волгу».