– Никаких проблем, – ответил папа. – Если я правильно понял, они закончат с заходом солнца.

– Они? – переспросил полицейский. – Разве не вы за всё это отвечаете?

И тут папа пояснил, что он просто сосед и помогает с организацией фестиваля.

Хорошо, что папа оказался там. Потому что он всем своим видом внушает уважение.

Если бы полицейские узнали, что на самом деле всё это организовала мама Ореста (которая как раз была занята тем, что выкладывала разноцветные камушки на головах десяти людей), возможно, разговор принял бы другой оборот.

Орест отказался от надежды найти в холодильнике что-либо съедобное, и мы пошли ко мне. Электру мы взяли с собой.

Я поставила ей старый мультфильм про чудо-зверят, и она буквально влюбилась в главных героев – черепаху, утку и хомяка. В кладовке я обнаружила пачку попкорна для микроволновки, и еще мы сделали себе бутерброды. В холодильнике в основном лежали странные коричневые бумажные пакеты с овощами, однако мне удалось найти большую бутылку колы.

Было непривычно, но приятно сидеть на диване перед телевизором с Орестом и Электрой, поедая бутерброды. Словно мы братья-сестры. По крайней мере, двоюродные.

Папа вернулся домой в половине десятого. Во́рот рубашки у него был расстегнут, а на лбу красовалось солнце, нарисованное хной.

К этому моменту Электра давно заснула на диване.

На следующий день после танцевального фестиваля папа проспал допоздна. Я могла спокойно сидеть на кухне в домашнем свитере и есть свои хлопья с йогуртом в полной тишине. Но через некоторое время мне начало казаться, что тишины слишком много. В конце концов мне пришлось подняться в спальню и проверить, действительно ли папа просто спит.

Папа лежал, свернувшись калачиком на своей половине кровати, как большая неровная куча. Мамина половина кровати была пуста и аккуратно заправлена. Не увидев, дышит ли он, я на цыпочках подкралась к кровати. Сердце у меня в груди сильно стучало. Папа лежал неподвижно с очень бледным лицом. Я наклонилась, чтобы посмотреть, шевелится ли он хоть чуть-чуть. Как раз в эту секунду он раскинул руки и перевернулся на спину, громко всхрапнув. Я сильно перепугалась и вылетела из спальни, скатилась по лестнице и вбежала в кухню.

Малин Берггрен, испугавшаяся собственного папы.

Кардиостимулятор – это такая крошечная штучка, которая следит за тем, чтобы сердце билось как положено, если оно само не понимает, что от него требуется. Он запрограммирован так, что всё время выпускает в сердце маленькие-маленькие электрические разряды, и тогда оно ритмично стучит. Я знаю, что папа почти поправился с тех пор, как ему поставили эту штуковину. Знаю, что кардиостимулятор не может отключиться сам – он безотказно работает несколько лет подряд. Но иногда мне всё равно хочется проверить его исправность.

Минут пятнадцать я просидела неподвижно в кресле на кухне, подтянув под себя ноги, пока не успокоилась. Всё это время я смотрела застывшим взглядом в окно. Никто не проходил мимо.

Около десяти в дверь постучал Орест. Он помахал трубкой, которую мы с ним выкопали из земли, и с надеждой спросил, осталась ли еще кола. Но она закончилась. Мы сели за кухонный стол.