Следующие пятнадцать минут мы торговались, как на восточном базаре. В конце концов у меня сдали нервы. Я встала.
– Жаль, что не смогли договориться. До свидания.
– Эй, эй, – занервничала неряха, – я согласна на тридцатку! Но денежки вперед.
– Двадцать. И деньги после беседы.
– Четвертак. Половина сейчас, – выдвинула свое условие Карачанова.
Я села.
– Согласна.
Клавдия постучала ладонью по столу.
– Мани, мани!
Я вынула кошелек, и через мгновение наша беседа наконец-то стартовала.
– Кто мне Зеленьков? – ухмыльнулась Клава. – Партнер по бизнесу.
– У вас с Филиппом Петровичем общее дело? – удивилась я.
– Было, – подчеркнула Карачанова, – э… э… продуктами торговали. Он ларек открыл, я в нем продавцом была.
– И давно вы знакомы? – спросила я.
Хозяйка легла грудью на стол и завела рассказ.
Все началось в тот день, когда Клава отправила Алису в магазин за хлебом, а та вернулась домой с горой булочек, печенья и конфет. Дочь сказала, что пакет, набитый вкуснятиной, ей дал солидный, хорошо одетый мужик.
– Мама, это он мне в подарок купил, – завопила Алиса. – Если мои волосы настоящие, он еще и денег даст!
Клавдия посмотрела на меня.
– Одно мучение было с ее лохмами, чтобы их вымыть, полбутылки шампуня уходило, а он ого какой дорогой! Какие стилисты? У нас денег на хлеб нет. Один раз я постригла Алиску наголо, надоели ее патлы. Так они быстро отросли, и еще хуже стало. Длинные волосы можно хоть в хвост замотать. А короткие торчат в разные стороны. Прямо взрыв на макаронной фабрике. Алиска сказала, что мужик предложил заключить с ней договор на одну съемку в рекламе. Заплатит по окончании сто тысяч.
Карачанова прервала свой рассказ.
– Все.
– И это был Филипп Петрович? – уточнила я.
– Ага, – подтвердила Клава.
Глава 14
– Номер телефона этого господина у вас сохранился? – спросила я. – Или, может, вы его помните?
Клавдия подперла подбородок кулаком.
– Так я его не знала. Алиска пакет с хавчиком оставила и с Иваном Ивановичем убежала. Я его не видела, вроде он ее на улице ждал. Не помню сейчас. Давно дело было.
– Минуточку, – остановила я ее. – Иван Иванович? Но меня интересует Филипп Петрович Зеленьков. В беседе с участковым вы это имя назвали, сказали, что он ваш знакомый. Мне вы только что объяснили, что у вас был совместный бизнес, вы торговали в его ларьке.
Клава захихикала.
– Так это он и есть. Зовут так: Иван Иванович Филипп Петрович Зеленьков.
Я вздохнула. Спокойно, Лампа, не нервничай. Ничего необычного. Просто Иван Иванович Филипп Петрович Зеленьков. Еще и не так детей некоторые родители называют. У моей мамы была знакомая – Мосоня Сергеевна. Все обращались к ней – Сонечка. Кое-кто знал, что записано у нее в паспорте, и считал ее то ли татаркой, то ли еврейкой. И только самые близкие были в курсе, что Мосоня расшифровывается как «Московская сосисочная». Отец ее работал директором в этом подразделении общепита.
– Он сказал, что его зовут Иван Иванович, – пустилась в объяснения Клава, – дал Алиске две тысячи аванса. Она их достала из кармана сложенными. Как получила их от мужика, так мне отдала. Когда она ушла, я денежки развернула, а из них чек выпал, на нем было написано: «Принято от Филиппа Петровича Зеленькова». Уж не помню, сколько рублей и за что. Вот ржачка. И тут пришел мой сосед слева, Филипп Петрович, хороший мужик, только женатый. Баба у него зверь! А через пять минут приперся Андрюха Зеленьков. Он жил справа. Сначала они тихо сидели, а потом подрались. Уржаться можно. Правда?