Его волокли спиной вперед. Поначалу Эдди подумал, что все еще спит и видит жуткий сон, в котором его не то хоронят заживо, не то душат.

Потом он ощутил острую боль от врезавшейся в шею петли и тепло слюны, побежавшей по подбородку, когда он стал давиться. Это был не сон. Вцепившись в веревку, Эдди попытался встать на ноги.

Сильные руки Детты крепко рванули веревку. Эдди шлепнулся на спину. Его лицо начинало багроветь.

– Ты это брось! – прошипела у него за спиной Детта. – Уймешься – будешь жить, а нет – удавлю.

Эдди опустил руки и попытался сохранять неподвижность. Скользящая петля, которую набросила ему на шею Одетта, ослабла – как раз настолько, чтобы он смог втянуть тоненькую, обжигающую струйку воздуха. Сказать на этот счет можно было только одно: лучше так, чем совсем не дышать.

Когда паническое биение сердца Эдди чуть замедлилось, он попытался оглядеться. В тот же миг петля снова туго затянулась.

– Спокойно. Валяй, осматривай океанский пейзаж, сволочь белопузая. А на что другое тебе щас и глядеть не захочется.

Эдди снова отвернулся к океану, и узел ослаб, позволив ему еще раз сделать несколько скупых, обжигающих глотков воздуха. Левая рука Эдди тайком поползла вниз, к поясу штанов (Детта, впрочем, заметила это движение и, хоть Эдди того не знал, усмехалась). За поясом ничего не было. Она забрала револьвер.

«Она подкралась к тебе, пока ты спал, Эдди». – Разумеется, голос принадлежал стрелку. – «Твердить сейчас, что я тебя предупреждал об этом, проку нет, но… я тебя предупреждал. Вот они, плоды романтики: на шее – петля, а где-то за спиной – сумасшедшая с двумя револьверами».

«Но если бы она собиралась меня убить, то уже сделала бы это. Она убила бы меня, пока я спал».

«А что, по-твоему, она собирается сделать, Эдди? Вручить тебе путевку в Дисней-Уорлд на два лица с оплатой всех расходов?»

– Послушай, – сказал молодой человек. – Одетта…

Едва это имя слетело с его губ, петля затянулась вновь, беспощадно-туго.

– Не хрена меня так называть. Еще раз назови – больше никого никогда никак не назовешь. Меня звать Детта Уокер, и коли-ежели, говно отбеленное, тебе охота подышать еще немного, лучше запомни это!

Эдди захрипел, стал давиться и вцепился в петлю. Перед глазами большими черными пятнами, похожими на зловещие цветы, начало распускаться ничто.

Наконец обвивавшая его шею тесьма опять ослабла.

– Усвоил, сука белая?

– Да, – выговорил он, но это был лишь задушенный хрип.

– Тогда скажи. Скажи, как меня звать.

– Детта.

– Скажи полное имя! – В голосе Детты дрожала опасная истерия, и в этот миг Эдди порадовался, что не видит своей собеседницы.

– Детта Уокер.

– Хорошо. – Петля ослабла еще немного. – А теперь слушай меня, лебедь белый, да хорошенько, коли хочешь дожить до заката. Не пробуй умничать – я уж видела, как ты, змей подколодный, пытался тайком добраться до той пушки, что я у тебя забрала, покамест ты дрых. Брось, потому как Детта – она все видит. Только чего надумаешь, а она уж видит, что у тебя на уме. Будь спок. А что у меня ног нету – ничего не значит, ты все равно умничать-то не пробуй. Я, с тех пор, как обезножела, много чему выучилась. Обе пушки козла беложопого теперь при мне, а это чего-нибудь да стоит, как по-твоему?