- Фермопилы, - пробормотал начитанный Курицын.
- Чего? - не понял Генка.
- Да ничего, не обращай внимания.
- Слушай сюда, товарищи партизаны! - заявил Вадим. - Далеко не уйдём – догонят. Их не так уж и много, на нашей стороне фактор внезапности. Здесь остаются дед Касьян, СуховКобылин.. тьфу… Сухов и Кобылин спрятаться, раньше времени не стрелять, брить сначала по собакам, с людьми потом разберёмся. Остальные за камни, туда, - он мотнул головой вправо. - Спускаемся метров на семьдесят, занимаем оборону, пропустим супостатов, ударим в спину или во фланг, если они растянутся. Уяснил Кобылин? Открывать огонь только после того как начнём мы, ни секундой раньше.
- Так точно, товарищ майор!
- Все, тогда пошли, - Вадим шагнул вправо. – Женщины, вы с нами, но чтобы в бою вас не видел, спрячьтесь где-нибудь в ямке, обмотайтесь платочками, это, между прочим, не обсуждается.
Шесть человек лежали за каменной грядой и все на одной стороне, чтобы не попасть в своих.
- Стреляем по команде, - заблаговременно предупредил их Вадим.
Волнение зашкаливало, подрагивал палец на спусковом крючке, мир сузился до размеров тропы и стал крохотным, предельно понятным, хрустела каменная крошка под ногами, тяжело дышали люди, глухо ворчала овчарка. Зорин отстранился от прицела, глянул по сторонам: странное чувство пришедшее к нему, на привале больше не беспокоило его, ничего постороннего - только нервные зуд перед боем, никакого страха, что тебя убьют. Слева размеренно дышал Богомолов, лицо комсорга ещё больше вытянулось, глаза выпучились из орбит, палец нервно поглаживал спусковой крючок, за ним Алик Горкин, ещё дальше Роман Курицын. Все здесь, никто не бросает позиции. Справа, совершенно спокойный Гены Ермаков, он устроился со всем удобством, приклад ППШ упер в плечо, под рукой две гранаты, за Ермаковым, Тищенко - этот мужик тоже не психовал, держался достойно, только вот лицо его казалось Зорину каким-то сонным, как бы не вырубился он в самый интересный момент.
Солдаты размерены бежали за собаками, рослые субъект сорвал с головы кепи, вытерпевшее лицо. Овчарки рвались с поводков. Одна вдруг встала, поводила по сторонам воспалёнными глазами, словно что-то почувствовала, зараза, но запахи путали солдаты в форме РОНА, обтекали её, бежали дальше, лишних слов эти парни не говорили, берегли дыхание. Вся колонна проследовала мимо засады. Её Авангард находился в сорока метрах от позиции Кобылина.
Сдали у кого-то нервы, ударил автомат, заскулила овчарка, покатилась по земле, вторая сорвалась с поводка, понеслась галопом к горке камней, её тоже прошила очередь: собака сделала кульбит и забилась в корчах, разбрызгивая кровь. В баррикаду, за которой засели трое партизан ударил ливень свинца, в дыму было видно как кто-то взлетел на гребень с автоматом у бедра и тут же повалился обратно. Вадим заскрипел зубами: какого дьявола? - Он же предупреждал. Автомат трясся в его руках, конструкция МП 40 позволяла вести стрельбу лишь короткими очередями, в противном случае оружие мгновенно перегревалось. Метались в панике солдаты РОНА, захваченные врасплох, почти все каратели погибли сразу. В узком пространстве стало тесно от тел. Гена Ермаков залихватским свистом метнул гранату, едва разлетелись осколки, он бросил следующую, поле боя заволокло смрадным дымом. Партизаны продолжали стрелять уже никого не видя, но дым тут же слегка развелся, Зорин заметил четырех человек, истекающих кровью, лезущих на камни, пытающихся уйти. Кто-то держался за простреленную руку, другие хромали, больше никого не осталось - всё вражеское войско, включая поисковых собак, лежало вповалку.