Следом за ней в дом с громким гоготом влетели две девчонки-подростка, болтавшие о какой-то малопостижимой ерунде. Топая башмаками на толстых подошвах и болтая пухлыми помпонами на шапочках, они заполнили кабину лифта запахом сладкой жвачки и клубничного шампуня.

— Я сейчас описаюсь!

— А я-то! Фло-ло вообще лопнет со смеху. Но ее точно заперли дома. Вот бы она вышла!

— Я видела на улице ее мамашу. Кто же ее выпустит?

Она была готова их прибить. Перебить всех на свете визгливых девчонок с соломенными волосами и сияющими рожицами.

Оглушить обеих этих дурочек, перерезать им глотки, оставить валяться и вонять кровью пополам с клубникой.

Вот что происходит с девочками, забывающими об осторожности. С девочками, не ведающими уважения.

Они что, не видят ее?

У нее зазвенело в ушах, грудь заболела от напора крови. Помогло прикосновение к шокеру, пусть одними кончиками пальцев: давление сразу упало. Лифт ехал вверх, девчачьи голоса разрывали ей барабанные перепонки, и она уже стала вытягивать из кармана шокер.

Двери лифта разъехались, и девчонки вывалились наружу, хохоча, как гиены.

«Следуй плану! — напомнила она себе, злая на свои дрожащие пальцы. — Сосредоточься на Надин».

Но девчонки слишком ее взбесили, вызвали приступ злобы, отчаяния, даже тоски.

Сейчас же выбросить всех их из головы! Надо делать дело!

Вот сделает дело — и снова будет ей счастье.

Чтобы привести себя в чувство, она стала вспоминать Евино лицо и с облегчением поняла, что делает именно то, что нужно. Нужно Еве и ей самой. Во имя их дружбы.

Где-то в уголке ее сознания всегда теплился этот план, просто раньше безотчетно. Иначе она не потратила бы столько времени, столько усилий на изучение существующих трудностей и препятствий.

Их устранение — вот ключ к их партнерству, к их счастью. К их единению.

Как Еве понять, что она — ее ИСТИННЫЙ друг, если другие толкают ее в сторону?

Люди всегда только и занимались тем, что ее отпихивали.

Всю жизнь она чувствовала себя оттесненной, затолканной в угол, вечно ей твердили: будь умницей, помалкивай. Веди себя прилично.

Довольно!

Снова обретя твердость и сосредоточенность, она вышла из лифта, отворачиваясь от камер и опуская голову.

Пряча в кармане правую руку, левой она нажала на звонок. Больше Надин никогда не затмит ее в Евиных глазах.

Внутри Надин, читая последнее Евино письмо, закатила глаза. Подумать только, суровая полицейская, всегда готовая наградить тебя пинком, обернулась хлопотливой наседкой!

Последний вариант словесного портрета подозреваемой вызвал у нее интерес. Она уже продумывала свой специальный вечерний выпуск.

— Иду, иду! — отозвалась она на звонок. — Терпение!

Она подошла к двери, посмотрела в глазок, увидела краешек профиля под большой зимней шапкой и торчащие из-под нее лохмы.

Она уже потянулась к замкам, но тут в голове всплыло последнее Евино письмо.

Ни за что, ни при каких обстоятельствах не открывать дверь незнакомому человеку. Тому, кого не ждешь, тоже не открывать.

Подумаешь, курьер!

Но она уже смотрела на мир цепким полицейским взглядом Евы.

— Я вас слушаю, — сказала она в интерком.