— Тем лучше. Давайте еще раз повторим правила. Соблюдайте осторожность, но не беспокойтесь. Эти стены для нее непреодолимы.

— А кто беспокоится? Ты здесь таких видишь? — Мэвис постучала себя по лбу. — Видишь? Гладкий, как мой зад. Осторожности выше крыши. У нас есть для этого все основания. — Она поймала руку Леонардо и поцеловала. — Милый, не откупоришь бутылочку вина? Даллас отказалась, а мне бокальчик не помешает.

— Ты выполнишь все, что она тебе велит?

Мэвис дотронулась до сердца, поцеловала свою ладонь и приложила ее себе к губам.

— Даю клятвенное обещание, и пусть в случае его нарушения на меня обрушатся все муки ада!

— Тогда я открываю вино.

Когда он отошел, Мэвис сказала:

— Только не советуй мне отказаться от «Болл дроп». Я дала слово тебя слушаться, поэтому и здесь не ослушалась бы. Но очень не хотелось бы.

— Не посоветую. Там она к тебе не подберется. Она убегает, предпочитая безлюдье. Ты дала слово не оставаться одна. Ни на репетиции, ни на концерте, ни после. Никогда!

Мэвис снова дотронулась до сердца.

— Не останусь. У меня два гигантских-прегигантских повода остаться в живых. — Она посмотрела на Беллу и Пибоди с охапками игрушек в руках. — Вот один.

Белла вытянула ручки и исполнила пируэт манекенщицы, как его представляет годовалый ребенок.

— Ба-ба!

Она со сладкой улыбкой протянула Еве блестящий браслетик.

— Думаешь, я соглашусь на обмен? — Ева спрятала под рубашкой тщательно вытертый бриллиант и опустилась на корточки. — Должна тебя разочаровать, малышка: я слишком привыкла к своим вещам.

Но Белла не расплакалась, а обняла Еву за шею и что-то радостно пролепетала на своем языке. К Евиной щеке опять прижались липкие губы.

Ева осталась еще на двадцать минут, завороженная поведением Беллы: та залезла к ней на колени и смирно сидела на протяжении всего инструктирования родителей по поводу новых охранных кодов. Не исключалось, правда, и коварство: вдруг дитя замыслило снова завладеть бриллиантом, а то и привычно засунуть его в рот?

Уйдя, Ева еще раз внимательно оглядела улицу, потом задрала голову и посмотрела на окна Мэвис. В одном из окон красовалась красиво украшенная елка.

Мэвис не подкачает. Она много лет прожила на улице и сумеет за себя постоять. Появление семьи должно утроить ее природную осторожность.

Убедив себя в этом, Ева села в машину. Пора возвращаться домой. У нее тоже есть семья, и ей хочется туда, хочется съесть суп и пирог. Сначала нужно, правда, сообразить, как покинуть ловушку под названием «парковка».

Войдя в дом с пакетом из гриль-бара, Ева испытала приступ паники. Соммерсета — этого воплощения Смерти с косой, прикидывающегося символом гостеприимства, — нигде не было видно. Но, подойдя к домашнему переговорному устройству, она услышала приглушенные голоса. Ей вспомнилось прошлое ее похожее возвращение. В тот раз убийца сумел обмануть бдительность Соммерсета.

Она бесшумно переложила пакет в левую руку, правую опустила на рукоятку револьвера и шагнула к двери гостиной.

Соммерсет, само спокойствие, держал в руке бокал, а другой гладил разлегшегося у него на коленях кота. Напротив него сидела незнакомая Еве женщина, между ними мирно потрескивал камин.