А ты что лыбишься? — Обратился он к одному из запевал: — Тебе весело? Вот сейчас повеселишься. Ну-ка упал, отжался сто раз.

Презрительно глядя на нашего Андрюшу, который смог отжаться только четыре раза, и как червяк возился у его ног, он сказал:

— Да вас б… и не надо морить, вы уже заморенные, ряхи отрастили, ни х… не можете.

— А ты старшина?! — Обратился он ко мне. — Какого х… не прекратил этот балаган?

— Товарищ подполковник, я сопровождал товарища полковника по его приказу.

Замполит, кинув сердитый взгляд в сторону Максимова, продолжил:

— Ну что допрыгались козлы, радуйтесь, что присягу еще не приняли. С этой четверкой сегодня будем решать вопрос об отправке домой. А остальные…, старшина командуй, веди в роту и с песней, е… вашу мать, и не дай вам бог еще, что-нибудь такое сотворить.

Не знаю, какие уж аргументы привел Максимов в беседе с командованием полка. Но наших запевал оставили в части, правда, предупредили, что еще один прокол и парни могут забыть о высшем образовании.

Тут как раз и подоспела лекция нашего замполита о пользе мата в повышении боеспособности подразделений во время военных действий.

В зале клуба сидело примерно сто человек это были мы и ленинградцы, личный состав полка, по-видимому, уже не раз, выслушивавший эти наставления, отсутствовал.

И вот за трибуну, стоявшую на сцене, зашел замполит:

— Товарищи студенты, будущие офицеры Советской армии, сегодня я расскажу вам то, что никогда и ни при каких обстоятельствах не расскажет никто другой. А почему? Да потому, что мне все они по х… Я их всех в рот…

Вот вы, что думаете, мы во время войны, когда воевали и в атаку шли, мы кричали за Родину за Сталина, да ни х… я, мы, когда атаку шли, то мать родную вспоминали, мы матом всех крыли. А немцы, что, да у них кроме доннер веттер ни х… и не было. А вы что думаете, когда Суворовские орлы Измаил брали, они что славословие Екатерине или Павлу говорили, хуйня, это все. Наши предки не хуже нас, всех матом поливали. Вот помню, идем мы пешим маршем по Польше и на дороге указатель висит до Берлина, х… его знает, то ли тысяча, то ли тысяча двести километров. А сверху углем написано, настоящим русским солдатом: «Ни хуя, дойдем!».

Вот это я понимаю политработа!

Рядом со мной сидел очень интеллигентный парень из потомственной семьи врачей. Он недоумевающим взглядом следил за замполитом.

— Сергей, как ты думаешь, все, что он говорит — это правда? Неужели так все завязано на мате?. — Спросил он меня с недоумением.

— Слушай Миша, я уже и не знаю, но наверно что-то в этом есть, — ответил я.

Вскоре после освоения материальной части и зубрежки уставов, мы приняли присягу, так что я уже дважды клялся на верность Советскому Союзу. Учеба, между тем, продолжалась и пиком наших мучений стали небольшие учения, во время которых, мы должны были развернуть медико-санитарный батальон. После этого интенсивность занятий пошла на убыль, и мы большей частью времени готовились к сдаче экзамена по военно-медицинской подготовке.

По взводу гулял, слух, что уже запланированы крайние, которые не смогут сдать этот экзамен, и назывались даже конкретные фамилии. Но все закончилось благополучно. И теперь все мы могли рассчитывать на звание лейтенантов медицинской службы, которым когда-то я уже был.