Когда мы вернулись в часть, в физкультурный зал, где нас пока разместили, все уже были в курсе, что наш приезд оказывается, уже ожидали, и по опыту прошлых лет держали рядышком патрульную машину. И когда студенты, уже одетые в военную форму, начали разбредаться по окрестностям, их быстренько собрали и увезли на гаупвахту, чтобы служба им не казалась медом.
Вскоре появился наш преподаватель, который объявил, что мы будем жить в казарме, вместе со студентами из Ленинградского санитарно-гигиенического института, и что мы не должны опозорить почетное звание студента нашего университета, перед лицом наших ленинградских коллег. Но мы уже проявили свою недисциплинированность и теперь несколько наших товарищей уже отрабатывают строевой шаг на гарнизонной губе. После этого он объявил о том, что я буду исполнять обязанности командира наших сборов в казарме во время отсутствия старших командиров, отвечать за проверки личного состава и за другие проблемы. Прибывший вместе с ним командир полка в краткой речи также попросил нас вести себя, как положено советским людям, комсомольцам, соблюдать требования воинских уставов, и не влиять на рядовой состав полка плохим примером. После чего вручил мне лычки старшины и удалился. Наши служившие товарищи с удивлением и усмешкой смотрели на меня. Глядя на выражение их лиц, я мог без труда прочитать их мысли:
— Вот дали салаге просто так звание, посмотрим, как он покомандует. Это не так легко, как он думает.
После этого мы, пока еще неорганизованной толпой, поперлись в казарму. Это было стандартное трехэтажное здание каждый этаж, которой был рассчитан на стандартную мотострелковую роту из двух взводов. На третьем этажа нас и расселили. Нас было всего пятьдесят три человека и мы заняли свободную половину казармы слева от входа. Справа уже расположились сангиговцы.
Пока ребята занимали места на двухъярусных койках, я отозвал в сторону наших служивых и начал выяснять справятся ли они с командованием отделениями, но хотя наши старики и строили из себя опытных вояк, оказалось, что все они были в армии фельдшерами, и командовать у них вряд ли получиться. Но других у нас все равно не было, поэтому я быстро распределил по списку пять отделений и назначил их туда командирами хотя они особо не горели желанием. Пока мы беседовали на эту тему я сам по быстрому пришил старшинские полосы на погоны и мотострелковые эмблемы, увы, медицинских мы пока не заслужили. Затем подшил подворотничок из, предусмотрительно захваченного из дома, полотна, вставив в его сгиб кусок тонкого проводка. Все мои действия сопровождались переглядыванием наших «стариков», ну, а когда я после этого встал и ловко заправил кзади гимнастерку, они по-моему, слегка прибалдели.
— Мужики, вы короче объясняйте молодежи, все по порядку, про портянки, подворотнички, и покажите, как подшить погоны и эмблемы. Пусть посмотрят шинели, может петлицы не на всех есть. А я пойду по казарме надо ведь и вам сержантские лычки раздобыть, и вообще выяснить, что тут и как.
Когда я, спустился на этаж и с безразличным видом прошел мимо дневального у тумбочки, тот, уставившись на мои старшинские погоны, отдал мне честь, и даже не заикнулся, кто и для чего идет в расположение роты. Подойдя к прикрытой двери каптерки, я постучал и после приглашения зашел вовнутрь. Там сидела пара сержантов и старшина. Когда я зашел, они с удивленным видом переглянулись, и потом один из них с прояснившимся лицом объяснил остальным: